Я – Товарищ Сталин 7 - Андрей Цуцаев Страница 2

Сергей сжал кулаки, его глаза сузились. Япония была серьёзной угрозой. Он помнил из своей истории, как их агрессия в Китае переросла в полномасштабную войну, а затем угрожала советским границам на Дальнем Востоке. Нельзя было допустить, чтобы они закрепились на континенте и начали диктовать свои условия.

— Наши силы? — спросил он, глядя Шапошникову прямо в глаза.

— Мы полностью готовы, товарищ Сталин, — ответил Шапошников с твёрдой уверенностью. — Дальневосточная армия оснащена всем необходимым. Пограничные укрепления вдоль Амура и Уссури модернизированы, войска находятся в полной боевой готовности. Мы отрабатываем сценарии возможных японских провокаций, включая удары по их тылам в Маньчжурии. Если японцы сунутся на нашу территорию, они получат жёсткий отпор. Но я рекомендую усилить разведку. Нам нужно знать их планы до того, как они начнут действовать. Это даст нам преимущество.

Сергей кивнул.

— Хорошо, Борис Михайлович, — сказал он, затянувшись трубкой. — Усильте разведку по японцам. Я хочу получать еженедельные отчёты о ситуации на Дальнем Востоке. Каждый их шаг должен быть под нашим контролем.

Шапошников кивнул, сделав пометку в блокноте.

— Будет исполнено, товарищ Сталин.

Сергей повернулся к Молотову, постучав пальцами по столу.

— Вячеслав Михайлович, что с Испанией? После смерти Санхурхо там, должно быть, неспокойно.

Молотов открыл другую страницу в папке.

— Ситуация в Испании накаляется, товарищ Сталин. Франко укрепляет свои позиции среди националистов, но без Санхурхо их единство остаётся шатким. Он активно договаривается с Муссолини о поставках оружия, хотя Италия, завязшая в Абиссинии, ограничена в ресурсах. Тем не менее итальянские корабли с винтовками и боеприпасами уже идут в Кадис, чтобы поддержать националистов. Республиканцы, напротив, разобщены. Социалисты, коммунисты, анархисты — все тянут одеяло на себя, и это ослабляет их позиции.

Сергей покачал головой.

— Тяжело с ними. Уже сколько месяцев мы пытаемся объединить левых в Испании, а воз и ныне там. Но Франко не должен победить. Республика должна выстоять, даже если нам для этого придётся действовать в два раза активнее.

Молотов кивнул, делая пометки в блокноте.

— Будет исполнено, товарищ Сталин. Мы сделаем всё возможное.

Сергей сидел, задумчиво постукивая пальцами по дереву. Его взгляд скользнул по карте, где красные линии обозначали советские границы. Он думал о том, какой нестандартный ход он мог бы сделать, чтобы переломить ситуацию в Европе и на Дальнем Востоке в свою пользу.

— Спасибо, товарищи, — сказал он, поднимая взгляд на Молотова и Шапошникова. — Продолжайте в том же духе. И докладывайте мне в любое время, если будет что-то важное. Можете идти.

Молотов и Шапошников встали, коротко кивнули и вышли, оставив Сергея одного. Он подошёл к окну, глядя на Москву, залитую солнцем. Город жил, строился, дышал надеждой. Но за горизонтом сгущались тучи. Германия, Япония, Испания — и этот неизвестный игрок, чьи действия могли изменить всё. Сергей затянулся трубкой, чувствуя, как ответственность за страну давит на плечи. Он не подведёт. Он сделает СССР ещё сильнее, сколько бы усилий для этого ни пришлось приложить.

* * *

Канцелярия рейха в Берлине в этот день казалась удушающе мрачной. Высокие окна кабинета Адольфа Гитлера пропускали яркий солнечный свет, но тяжёлые бордовые шторы с золотыми узорами приглушали его, отбрасывая длинные тени на полированный паркет. Гитлер стоял у окна, спиной к собравшимся. Его фигура в чёрном мундире казалась неподвижной, а руки, сжатые за спиной, слегка дрожали — едва заметный признак ярости, готовой вырваться наружу. Тишина в комнате была тяжёлой, почти осязаемой, нарушаемой лишь скрипом кожаных кресел, когда кто-то из присутствующих неловко шевелился, или лёгким шорохом бумаг, перекладываемых нервными руками. На длинном столе для совещаний, покрытом зелёным сукном, лежали свидетельства катастрофы: отчёты, фотографии дымящихся руин завода Круппа в Эссене, обугленные обломки металла с выгравированной маркировкой предприятия.

За столом собрались ключевые фигуры рейха. Генрих Мюллер, глава гестапо, сидел с непроницаемым лицом, его холодные глаза внимательно изучали документы, но пальцы, сжимавшие ручку, слегка дрожали, выдавая напряжение. Вильгельм Канарис, адмирал и глава абвера, сохранял спокойную осанку. Его прямой взгляд контрастировал с общей атмосферой тревоги, но глаза смотрели куда-то в пустоту, словно он пытался разгадать невидимую головоломку. Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС, восседал с другой стороны, его лицо выражало смесь высокомерия и раздражения. Он то и дело поправлял пенсне, будто этот жест помогал ему сохранять контроль. Герман Геринг, рейхсминистр авиации, занимал место во главе стола. Его массивная фигура в украшенном мундире казалась неуместно пышной в этой мрачной обстановке, а пальцы постукивали по столу, выдавая едва сдерживаемое раздражение. Йозеф Геббельс, министр пропаганды, сидел чуть поодаль. Его острые черты лица и внимательный взгляд выдавали человека, уже обдумывающего, как обратить катастрофу в пропагандистский триумф. Генералы вермахта и представители министерства экономики, присутствовавшие в комнате, молчали. Их лица были напряжёнными, а взгляды избегали встречи с глазами фюрера. Все ждали, когда он заговорит.

Гитлер резко повернулся от окна. Его лицо было бледным, глаза горели лихорадочным блеском, который заставлял всех в комнате внутренне сжиматься. Он шагнул к столу и с силой ударил кулаком по полированной поверхности, отчего бумаги подпрыгнули. Все вздрогнули, кроме Канариса, чьё лицо осталось невозмутимым, словно он привык к таким вспышкам.

— Это предательство! — голос Гитлера, хриплый и резкий, набирал силу с каждым словом, эхом отражаясь от высоких стен. — Завод Круппа, сердце нашей индустрии, обращён в руины! Танки, которые должны были сокрушить врагов рейха, превращены в груду металлолома! Наши планы в Испании под угрозой, Франко ждёт нашей помощи, а мы не можем её дать! Кто ответит за это? Кто посмел нанести удар в самое сердце Германии?

Тишина стала ещё тяжелее, словно воздух в комнате сгустился. Никто не решался заговорить первым, зная, что малейшая ошибка могла стать роковой. Гитлер обвёл взглядом собравшихся, его глаза задерживались на каждом. Наконец, он остановился на Мюллере, чьё молчание, казалось, только разжигало его гнев.

— Мюллер! — рявкнул он, указывая пальцем на главу гестапо. — Ваше гестапо должно было знать! Вы хвалитесь своей сетью шпионов и доносчиков, которые слышат каждый шёпот на улицах! Как вы могли пропустить диверсию такого масштаба? Вы спите, пока враги рейха рвут нас на части?

Мюллер медленно поднял взгляд. Его лицо оставалось бесстрастным, но пальцы