Миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин Страница 2

— Хорошо, — кивнул Чирич, отводя взгляд от Елены. — Я доверяю твоему мнению. Но сегодня мы дадим ему задание. Настоящее. Опасное. Посмотрим, насколько он предан делу.

Петар дернулся на табуретке.

— Какое задание? — спросил он хрипло.

— Сараево, — коротко ответил Чирич. — Твой брат.

Петар вскочил, подбежал к столу,

— У нас есть контакт в Сараево. Врач, работающий в тюремной больнице. Он передал сведения через связного. — Чирич постучал пальцем по картам. — Неделько жив. Держат в одиночной камере. Допрашивают. Австрийцы хотят узнать, кто еще стоит за убийством гауптмана Шульца. Выбить имена, адреса, связи.

— Он не скажет! — вскрикнул Петар. — Неделько не предатель!

— Знаю, — кивнул Чирич. — Но австрийцы умеют ломать людей. Пытки, изоляция, обещания помилования в обмен на информацию. Твой брат продержится неделю, может, две. Потом начнет говорить. Все говорят, рано или поздно.

Петар побледнел, опустился обратно на табуретку

— Что мы можем сделать?

— Узнать больше, — ответил Чирич. — Где именно его держат. В каком состоянии. Есть ли шансы на освобождение или побег. Для этого нам нужен человек, который может легально задавать вопросы.

— Журналист, — тихо сказал Владимир.

— Именно, — Чирич кивнул. — Соколов русский корреспондент. Он может приехать в Сараево, запросить интервью с тюремным начальством под предлогом статьи о политических заключенных. Австрийцы любят показывать, какие они гуманные. Может, дадут возможность увидеть Неделько, поговорить с ним.

Милош скрестил руки на груди.

— Это безумие, — сказал он резко. — Сараево гнездо австрийской контрразведки. Там их майор фон Урбах, он лично контролирует все. Если Соколов действительно русский агент, его засекут за день. Если он журналист, ему тоже не поздоровится, австрийцы арестуют по подозрению в шпионаже.

— Риск есть, — согласился Чирич. — Но вариантов нет. Мы не можем послать сербского студента, его сразу арестуют. Не можем послать кого-то из местных, Урбах знает всех наших людей в Сараево. Русский журналист наш единственный шанс.

— А если он откажется? — спросил Владимир.

— Тогда узнаем, насколько он предан делу, — пожал плечами Чирич.

Душан в углу застонал, прижав руки к животу. Его снова скрутило ломкой. Тело требовало опиум, которого не было.

На лестнице раздались шаги.

Все замерли. Чирич автоматически положил руку на рукоятку револьвера под пиджаком. Милош выпрямился, напрягся. Владимир встал с ящика, готовый к действию.

Шаги приближались. Медленные, осторожные. Кто-то спускался в подвал.

— Это он, — с облегчением прошептала Елена.

Чирич не ответил, продолжая смотреть на лестницу. В тусклом свете керосиновой лампы появилась фигура.

Александр Соколов. Серый костюм слегка помят, шляпа в руках. Лицо спокойное, но Чирич заметил, что его левая рука придерживает бок.

Русский спустился в подвал, окинул взглядом всех присутствующих. Взгляд задержался на Елене, всего на секунду, но Чирич это заметил. И заметил, как на лице Елены мелькнула тень беспокойства.

— Добрый вечер, — сказал Соколов по-сербски с легким акцентом. — Прошу прощения за опоздание. По дороге произошла небольшая задержка…

* * *

Я шел по улице Цара Душана, держась ближе к стенам домов, где тени гуще. Вечер опустился на Дорчол тяжелым серым покрывалом, принеся с собой влажный речной запах с Дуная, табачного дыма и чего-то жареного из ближайшей кафаны.

Газовые фонари горели тускло, в этом квартале их зажигали через один, экономя городские деньги. Между островками желтоватого света зияли провалы темноты, где легко споткнуться о выбоину в булыжной мостовой или наступить в лужу.

Книжная лавка «Српска Књига» находилась в трех кварталах отсюда. Я специально вышел пораньше, чтобы прийти вовремя, опаздывать на встречу с Чиричем это плохая идея.

Он из тех людей, кто запоминает каждую мелочь, каждое отклонение от нормы. Опоздание без уважительной причины повод для подозрений.

Улица почти пуста. Большинство жителей Дорчола уже сидели дома, рабочие устали после смены на фабриках и верфях, лавочники закрыли свои заведения. Только в нескольких окнах горел свет, откуда-то доносились голоса, ссора мужа и жены, плач ребенка.

Я машинально сканировал пространство вокруг, эта привычка оставалась со мной даже во сне. Пути отхода, укрытия, потенциальные опасности.

Справа узкий переулок между домами, ведущий во дворы. Слева табачная лавка с закрытыми ставнями. Впереди перекресток с улицей Краля Милана, освещенный фонарем. Позади пустота, никого.

Человек в сером костюме исчез и больше не появлялся.

Обычная слежка, которую вели за мной последние три дня, внезапно прекратилась. Никого у подъезда. Никого на углу улицы. Никого в толпе на главной улице.

Это странно. И тревожно.

Австрийцы не прекращают наблюдение просто так. Либо решили, что я неинтересен, что маловероятно. Либо сменили тактику, это более вероятно. Либо готовят что-то другое.

Что именно? Арест? Провокацию? Предупреждение?

Я не знал. И это меня беспокоило больше всего.

Знание сила. Незнание могила. Старая мудрость Аламута.

Я свернул в переулок, более короткий путь к книжной лавке. Узкий проход между двумя кирпичными домами, где едва разошлись бы двое человек. Стены нависали с обеих сторон, окна закрыты ставнями, под ногами скрипел мусор.

Темно. Очень темно. Свет фонаря с улицы не доставал сюда. Только слабый лунный свет сочился сквозь узкую полоску неба над головой.

Инстинкт заговорил. Тихо, настойчиво. Холодок между лопатками.

Опасность.

Я замедлил шаг, напряг слух. Прислушался.

Тишина. Слишком глубокая тишина. Даже крысы не шуршали в мусоре. Даже ветер не свистел между стен.

Мертвая тишина. Как перед засадой.

Я сделал еще два шага.

Тень шевельнулась справа.

Я дернулся в сторону, но поздно. Из темноты выскочила фигура, крупный мужчина в темной куртке, лицо скрыто кепкой, надвинутой на глаза.

Удар в живот.

Я увидел его за мгновение до контакта, успел напрячь мышцы живота, но кулак все равно вошел болезненно, выбивая воздух из легких. Не сильный удар, я знал, как бьют по-настоящему. Это удар чтобы устрашить, не для увечья.

Я согнулся, схватился за живот, сделал два шага назад, тяжело дыша.

— Стой! — рявкнул голос по-сербски. Грубый, низкий.

Я поднял голову. Теперь их трое.

Первый, который ударил, стоял передо мной, массивный, под семь пудов весом, руки в карманах. Второй справа, худощавый, нервный, в руке блеснуло лезвие ножа. Третий слева, среднего роста, широкоплечий, руки без оружия, но сжаты в кулаки.

Классическая треугольная позиция. Жертва в центре, нападающие по периметру, отступать некуда.

— Кошелек, — сказал первый, делая шаг вперед. — Быстро.

Я оценивающе смотрел на них, Все трое одеты как местные рабочие. Потертые куртки, грубые брюки, кепки. Но что-то не сходилось.

Обувь.

У первого добротные кожаные ботинки, почти новые, начищенные. Не те, что носят рабочие из Дорчола. Те носят старые, латаные, грязные.

У второго жилет под курткой. Качественный жилет, даже в темноте видна строчка. Слишком хорошая одежда