Барин-Шабарин 7 - Денис Старый Страница 2

зрения правовой оценки. На страницах доклада были и о том, что австрийцы первыми стреляли в моих людей и, к слову, убили некоторых бойцов. Писал я и о контрабанде, когда страна — Австро-Венгрия, официально нейтральная — поставляла оружие нашему врагу. А в этом времени подобные действия являются практически объявлением войны.

Это не когда в будущем позволялось всему условному «Западу» снабжать нашего противника всеми видами вооружения. Нынче реакция должна быть жёсткой. Если такой реакции не последует, то имеет место быть серьёзное унижение для страны. Горчаков не мог этого не понимать.

Кроме того, у меня был в наличии очень интересный документ…

— Где? Где это соглашение? — установившуюся тишину разорвал крик командующего.

— У меня, — спокойно сказал я.

— Немедленно…

— Ваше высокопревосходительство, хоть расстреляйте меня тут, на месте. Но я должен быть уверен, что документ попадёт в руки к государю. Это не только вопрос моей свободы и оправдания всех действий. Это ещё и политический вопрос, — сказал я и выдержал прожигающий взгляд поверх пенсне от генерал-фельдмаршала.

Собирались англичанин, австриец и турок не просто так. Уже был черновой вариант соглашения. Османы разрешали австрийцам занимать территории Османской империи. Причём описывались земли, которые теперь, может, временно, может и на постоянной основе — как сложится война — были за Россией.

— Значит… Война? — спросил меня Горчаков. — Еще и с Австрией? Мало нам?..

Хотелось усмехнуться. Чего это меня спрашивает? Я, значит, главный специалист по международной политике? Но, да, я признал правомерность суждений генерал-фельдмаршала.

— Читайте, что ваш друг написал! — с пренебрежением, может, даже с брезгливостью, Горчаков протянул бумаги генерал-лейтенанту Сельвану.

— Дайте же пройти! Мне нужно отправлять человека в Петербург, а вы мне не позволяете взять интервью у героя! — послышалось возмущение за приоткрытой дверью.

Голос… Такой знакомый! Александр Сергеевич Хвостовский! Как же, чёрт побери, я рад его слышать! Нахлынула тоска по дому, по семье. Ведь журналист должен был прибыть из Екатеринослава. Он, наверное, ещё две недели назад видел Лизу. Как она там? Хотелось послать всех к чёрту, увести Хвостовского в сторону и расспросить во всех подробностях, что и как происходит у меня дома, у меня в Екатеринославской губернии.

Там же сейчас новый вице-губернатор. Вроде бы дельный человек, но интересно мнение Хвостовского. Мне было важно знать, как формируются новые обозы с боеприпасами и провиантом. Как работают заводы. Хотя, вряд ли Александр будет об этом знать. Он всегда крайне неохотно писал на экономические и производственные темы — не интересует его такое.

— Не велено! Успокойтесь, барин. Командование освободится — я доложу о вас, — отвечал солдат, карауливший у дверей кабинета командующего.

— Немедленно докладывай! Сам государь эту статью читать будет. Ты что… Против государя? — Александр Сергеевич Хвостовский играл словами, рассчитывая, что сможет обвести вокруг пальца солдата.

— Не велено, — несмотря на явный страх, дрожащим голосом, караульный твердил только одну фразу.

— Кто это ещё пожаловал? — отвлёкся генерал-фельдмаршал.

— Господин буянит. Прикажете скрутить, али как? — оставив одного солдата напротив рвущегося внутрь Хвостовского, зайдя в кабинет, с добродушным лицом, сержант спрашивал, не избить ли журналиста.

Этот отлупит так, что я потом Хвостовского буду собирать по частям. И я собирался вступиться за друга. Вот только генерал-фельдмаршал резко сменил настроение, вновь удивляя.

— Дверь закрой! — сказал командующий, и после обратился ко мне: — Что мне делать с вами, Алексей Петрович?

Горчаков сменился в лице, снял пенсне, плюхнулся на стул, словно мешок с песком сбросили. Он растерялся. Крайне плохая черта характера любого полководца — теряться. Вот мне интересно, а Суворов в такой ситуации тоже растерялся бы? Думаю, что нет.

— Ваше высокое превосходительство, разве же я не Отечеству служу? Разве же я ни живота, ни серебра своего не жалею? Мне непонятно, а что вы так беспокоитесь, что мною был взят австрийский дипломат? — отвечал я. — Он враг. Вот бумаги, где всё это изложено. Я дам вам тот документ, что был согласован турками с австрийцами. Так за то, что изничтожаю врагов Отечества нашего, меня нужно арестовывать?

— Ваше высокопревосходительство, вот это всё объясняет, — Дмитрий Дмитриевич Сельван показал на лежащие уже на столе бумаги. — Почему мы должны объясняться? Почему не сделать это австрийцам?

— А ещё и вы туда же, — усталым тоном сказал Горчаков, взглянув на стоящего по стойке «смирно» генерал-лейтенанта Сельвана.

— Ваше высокопревосходительство, я понимаю, что вёл себя не совсем честно. Угрожать австрийскому послу я не должен был. Но то, что он сказал… Что я нашёл в комнате, где были переговоры… — сказал я и не стал продолжать.

Уши Хвостовского прямо-таки торчали из дверей. Мы с ним, конечно же, друзья. Но даже если у тебя в приятелях есть журналист, и у тебя есть бомбическая информация, то стоит сохранить дружбу и промолчать.

— Да впустите вы уже этого господина! — выкрикнул Горчаков в сторону дверей.

— Герой! Истинный сын своего отечества и верный слуга государев! — с такими возгласами ворвался в кабинет Александр Сергеевич Хвостовский.

Следом за этим господином, который явно пренебрегает физическими упражнениями и в последнее время становится всё более округлым, в кабинет вошёл молодой парень, держащий в руках блокнот и карандаш. Этот помощник журналиста был готов записать каждое слово, даже если эти слова будут произноситься скороговорками. Обленился Александр, уже даже сам и не заметки к статьям не делает. А ведь достаточно молодой.

— Господин Горчаков, скажите, пожалуйста, а как вы намерены награждать за несомненный подвиг господина генерал-майора Алексея Петровича Шабарина? — интервьюировал Хвостовский.

Вот, если можно было бы придумать более провокационный вопрос, то я бы удивился о существовании такого. Награждать? Да я тут бьюсь, чтобы меня уже сегодня по этапу не пустили.

— Сударь, вы не представились, — пришёл в себя от удивления генерал-фельдмаршал и указал на неприличие действительно ведущего себя нагло и беспардонно Хвостовского.

— Журналист «Петербуржских ведомостей», Александр Сергеевич Хвостовский, — горделиво, задирая нос к потолку, представился мой друг.

Я не показал своего удивления. Кто он? Журналист «Петербуржских ведомостей»? Привирает, явно. Было две статьи у Хвостовского в главной газете страны, но всего две, и те касались Екатеринославской губернии. Формально — да, он не врёт. Так что пусть заливает дальше.

— Господин генерал-фельдмаршал, могу ли я написать хвалебную оду о том, как вы героически сражаетесь с извечным врагом