Принцесса самозванец и целебная маска - Неуловимый Джо Страница 2

Искрометный водитель открепил изоленту от стойки крыши и обнажил под ней блестящую оболочку застрявшей в ней пули. Джомни посмотрел на пулю, выровнял густые чёрные брови и долго ещё не спускал глаз с того места, даже когда водитель поцеловал кусок изоленты и вновь прилепил его к раненной стойке автомобиля.

— Пойми, Джомни, послушай старого Мокамеда, каждый дух требует своего подхода. Дух банкомата ты конечно блюдечком молока не задобришь, но у него наверняка есть то, что ему понадобиться именно от тебя. Этому и учит нас буш. Вот посмотри на свою антилопу, она довольна, смотри как язык смешно выставила, уперлась рогами в потолок, и лужу на сидение пустила от удовольствия.

— Ой, прости, Мокамед! — заволновался Джомни.

— Та не бери ты в голову, твоя антилопа далеко не первое женское существо, которое своей жидкостью пропитала сидение. — гордо ответил Мокамед, и в зеркале засияли сразу два золотых зуба.

Добираться до дома Джомни было не так уж и долго. Несколько часов по плохой дороге едва хватило, чтобы успеть переброситься хотя бы парой горячих южных слов.

Акации степенно шагали вдоль хромированных молдингов Мерседеса, они заглядывали своими ветвями в окна и передавали суть веселых речей как эстафетную палочку. Позднее между акациями появлялись отдельные навесы, за ними последовали хижины и вполне себе уважаемые сарайчики.

Хижины стали сменяться домами, трещины на дороге стали пропадать, и оставлять вместо себя перекрёстки и даже светофоры. Поток встречных автомобилей становился всё плотнее, на горизонте появлялись величественные солнечные концентраторы, а перед ними чинно стояли промышленные здания в несколько этажей.

Вскоре поток автомобилей стал непрерывным, а на перекрёстках стали заметны опрятные синие бейджи с нарядной арабской вязью. Небольшой африканский городок был душевно неряшлив, но при этом очень любим соседями за своё богатство и гостеприимность. Полотняные навесы и прилавки стихийно громоздились на узких улицах как птички на водопое. Глядя на них даже глухой мог услышать россыпь голосов торговцев.

В след за рынками на пути всё чаще встречались административные здания в мавританском стиле. Их фасады были украшены облицовкой из дорогих пород камня и марокканскими геометрическими орнаментами из пестрых изразцов.

Водитель свернул на совершенно другую улицу. Здесь располагались дома местных богачей. веками собиравших состояние на торговле золотом, самоцветами, высококачественным кремнием, сверх чистым танталом, и прочими материалами так необходимыми инженерам и ювелирам. Античной планировки здания скрывали свои атриумы за кружевными фасадами и тянулись по обеим сторонам улицы, в конце которой стоял огромный дом отца Джомни. Он расселся над остальными как вожак стаи бабуинов, и гордо украшал свою круглую шею орнаментом из чеканных позолоченных пластин.

Водитель и Джомни попрощались быстро. Всего через полчаса Джомни уже торжественно вносил свою ритуальную добычу в дом отца, и получал поздравления многочисленных старших братьев и нескольких младших сестёр. Джомни стал совершеннолетним. Это было настолько важно, что даже в документах теперь значилась эта дата, а не его день рождения.

На довольно скромном празднике в честь вступления сына вождя в возраст совершеннолетия, было не более восьми десятков гостей. После раскуривания праздничных благовоний произошла символическая инициация, когда вождь племени и шаманы разных племён преподнесли в дар свои обереги. И Джомни исправно улыбался, вежливо благодарил безупречно подбирая торжественные слова, чем вызвал лютую гордость отца, светлую зависть братьев и вожделенные взгляды дочерей дружественных, но менее богатых племен.

— Здравствуй Джомни! — запрыгала от радости одна гостья, ровесница Джомни из племени Мубе.

— Хайди! как ты, как братья? — дежурно обрадовался Джомни, и оглядел напряженные взгляды сидевших за столом других невест.

— Они отлично. Джомни! Я так рада тебя наконец встретить! Теперь ты взрослый, теперь духи разрешат тебе быть с любой девушкой!

— Я тоже очень рад, Хайди! — наигранно сказал Джомни, и оглядел лица серьёзных гостей, сидевших неподвижно, и внимательно наблюдавших за каждым его лицевым мускулом.

Хайди была единственной девушкой что хоть немного была ему небезразлична. Она стояла перед ним пылая от восхищения, её лучший бежевый кафтан струился по ее телу как золотистый водопад, традиционные золотые кольца украшали длинные черные косички и символизировали непорочность девушки и готовность вступить в брак. Нежные кофейного цвета руки, были украшены серебряными браслетами с символикой богатейшего племени в городе, после его родного, конечно.

Джомни знал Хайди с младших классов, когда они вместе резали лягушек, били учительницу статическим электричеством из электрофорной машины, тушили кабинет химии от пожара который сами же и устроили.

Но это было давно. Слишком давно. Сейчас Джомни был взрослым, знал насколько опасна взрослая жизнь, знал насколько беззащитен его отец перед международными военными корпорациями, знал как беден он был, по сравнению со знатью других африканских стран, не говоря уже об остальном мире, знал как много людей хочет поживиться ресурсами из многочисленных приисков его отца. Да. Он знал, как далеко от него была возможность сказать: “Не беспокойся, я никому не дам тебя в обиду”.

Рука Хайди опустилась в сумочку, а сердце Джомни упало в пятки. В старинной тисненой сумочке из верблюжьей кожи явно была не помада. Там был символический подарок, подарок способный закрепить помолвку, и Хайди не побоялась бы его применить. Согласно традициям, мужчина мог трижды предлагать свадебный дар неограниченному числу женщин, но девушка могла совершить такой жест лишь раз в своей жизни. И если его отвергнуть, то это веский повод для кровной вражды. Кровавой кровной вражды. Вражды между самыми влиятельными племенами большого города.

Еще немного, и она поставила бы его перед выбором, в присутствии самых влиятельных людей. Но его спасла вторая жена отца,