Инженер Петра Великого 7 - Виктор Гросов Страница 18

Надо отдать должное, старик только сурово посмотрел на меня и промолчал. Конвой увел офицеров-бунтарей.

Не давая армии опомниться, я вернулся на крыльцо.

— А теперь — о тех, кто заслужил не позор, а славу! — Мой голос загремел с новой силой. — Капитан Разин! Поручик Дубов! Поручик Ржевский! Капитан Орлов! Выйти из строя!

Один за другим они выходили, чеканя шаг, с суровыми и торжественными лицами. Я вызывал их по именам: командиров штурмовых групп, инженеров-самоучек, отчаянных диверсантов.

— Властью, данной мне Государем, — провозгласил я, — за проявленную доблесть и беспримерное мужество все офицеры, участвовавшие в ночном приступе, представляются к повышению в чине на одну ступень! Все нижние чины — к награждению серебряным рублем и двойным жалованием за месяц!

Площадь взорвалась криками «Ура!», однако этот рев не смог заглушить тяжелого, неодобрительного молчания старых офицеров, сбившихся в стороне. Их взгляды говорили о многом: мою волю они приняли, но унижения товарища не простили. Что ж, их право. Новая армия будет строиться без них.

— Капитан Хвостов! — крикнул я, перекрывая шум.

Вперед, поддерживаемый двумя солдатами, вышел бледный, но улыбающийся Хвостов с перевязанной рукой. Спустившись с крыльца, я лично подошел к нему. Только утром я узнал, что он все же выжил.

— За то, что не дрогнул и сохранил своих людей для будущих битв, — ты отныне майор, Хвостов. И первый заместитель коменданта этой крепости.

Хвостов растекся широкой улыбкой. Армия ликовала.

Когда церемония окончилась, солдаты стали расходиться, возбужденно обсуждая произошедшее. Ко мне подошли Орлов и Дубов.

— Ну, ваше благородие, ты даешь! — Орлов стукнул себя по бедру. — Такого и под Нарвой не видали!

Попытка выдавить улыбку вышла жалкой.

— Это была только прелюдия, Василь. Самое интересное впереди.

Они переглянулись. Орлов открыл было рот, но я жестом пресек его вопрос и, оставив их, направился в комендантский кабинет. Эйфория схлынула. Я сел за стол, на котором уже лежали трофейные французские письма.

Эта победа под Азовом… какой же мелкой, незначительной она была на фоне той глобальной катастрофы, что почти наверняка уже разворачивалась на западе. Я выиграл сражение. Но что, если Империя уже проигрывает войну? Эта мысль не давала покоя, отравляя триумф горьким привкусом бессилия.

Дверь в комнату, где под охраной держали шевалье Дюпре, я отворил сам. Француз сидел за небольшим столом; рядом, бледный и напряженный, застыл мой толмач, молодой поручик. Жестом я приказал часовым остаться снаружи.

При моем появлении Дюпре выпрямился, на его лице отразились надменность и плохо скрываемое любопытство.

Не говоря ни слова, я развернул на столе подробную карту Дунайских княжеств и северного Причерноморья. Рядом легли чистый лист бумаги и угольный грифель.

— Переводи, — коротко бросил я поручику. — Дословно. Мсье Дюпре, оставим формальности. Ваши письма весьма красноречивы, но сейчас меня интересует не это. Мне нужно другое, будущее.

Толмач, запинаясь, перевел мои слова. Дюпре смерил меня холодным, оценивающим взглядом, но промолчал.

— О вашей репутации я наслышан, шевалье, — продолжал я, расставляя на карте несколько оловянных солдатиков. — Говорят, вы лучший ученик Вобана. А значит, вы не просто инженер. Вы — стратег. Я хочу предложить вам решить одну задачу. Не как пленник — как коллега.

Про Вобана я приврал, бил наугад, но судя по реакции — угадал. На лице француза промелькнуло недоумение.

— Представьте, мсье, что вы — главный стратег Великого Визиря. А вот это, — я указал на фигурки, — мой Государь, Император Петр, и его армия. Она движется сюда, в Молдавию. Ваша задача — уничтожить ее. Как бы вы это сделали?

Выслушав перевод, Дюпре презрительно усмехнулся.

— Вы предлагаете мне играть в солдатики, мсье бригадир?

— Я предлагаю вам интеллектуальный поединок, шевалье. Или вы боитесь, что задача окажется вам не по силам?

Эта фраза, переведенная поручиком, заставила француза податься вперед. Вызов был брошен.

Так началась странная шахматная партия, где вместо прямых вопросов были ходы по карте.

— Допустим, — сказал я, передвигая фигурку, — я переправляюсь через Днестр здесь. Моя первая цель — Яссы, создание надежной базы снабжения. Ваш ход, мсье.

Дюпре, выслушав, с усмешкой покачал головой и что-то быстро ответил по-французски.

— Он говорит, это первая ошибка, ваше благородие, — перевел поручик. — На месте визиря он бы позволил вам это сделать. Земли вокруг Ясс истощены. Через неделю ваша армия начнет голодать, а лошади — падать. Это ловушка, а не база.

— Хорошо. — Я передвинул фигурку в другое место. — Тогда я не иду на Яссы. Я наношу удар здесь, по Буджакской орде, чтобы обезопасить свой фланг от татарской конницы.

Снова быстрая французская речь и перевод:

— Он говорит, это еще хуже. Вы увязнете в степи, в мелких стычках, потеряв время и силы, в то время как главная армия визиря отрежет вам пути к отступлению.

Эта дуэль через переводчика была мучительной и завораживающей одновременно. Азарт захватил Дюпре; он спорил, доказывал, чертил на бумаге схемы, стремясь продемонстрировать мне, варвару, всю глубину и изящество европейской военной мысли. Я же, шаг за шагом, отсекая варианты, которые он сам и отвергал, вел его к единственному, самому страшному сценарию. У меня была интересная идея — заставить его самого говорить то, что мне надо, но через его слабости — профессиональные слабости. Я бы сам себя так поймал, потому и пытаюсь сыграть в эту игру. По сути, я не слушал его — я направлял его мысль.

Наконец, я передвинул оловянную фигурку, означающего Императора к небольшой, ничем не примечательной речке.

— И что тогда, мсье? Что остается моему Государю?

Дюпре откинулся на спинку стула. Его лицо выражало полный триумф, торжество интеллекта.

— Остается только это, — ответил он, через толмача-поручика. — Единственный логичный, к тому же абсолютно гибельный путь. Он пойдет сюда, к Пруту, надеясь на помощь валахов и сербов. И здесь все закончится. С этого берега его встретит стотысячная армия визиря. Отсюда ударит конница крымского хана. А с тыла его подожмет река. Кольцо замкнется.

Он обвел на карте широким, уверенным жестом излучину реки.

— Ни единого шанса на прорыв. Голод, болезни и полное, унизительное уничтожение.

— Гениальный план, — тихо сказал я.

Дюпре самодовольно улыбнулся.

— О да. Но его автор не я. Этот замысел принадлежит уму куда более изощренному — моему соотечественнику, блестящему стратегу, маркизу де Вильневу. Сейчас