Сирийский рубеж 3 - Михаил Дорин Страница 18

Как по мне, ещё один день жизни авиабазы как на ладони.

Но был один интересный момент. Оказывается, всему составу ИАС дали команду всю технику поставить в строй. Чтобы не было никаких замечаний.

— И зачем? Операция в Идлибе не закончилась? — спросил я.

— Частично. В городе бои идут, а граница с Турцией пока так и не перекрыта. Может сейчас что-нибудь придумает начальство.

Пока я шёл к штабу, заметил несколько следов обстрела. Некоторые воронки закапывают, а те что на бетоне устраняют заменой плит. Первым делом в штабе, я зашёл за документами по командировке.

В строевом отделе уже тоже наладился быт. В углу закипал чайник, приятно шумели лопасти вентилятора, в окне устанавливали кондиционер БК-1500. Ещё и пара новых девушек появилось в штате. Когда успевают приезжать, непонятно.

— Майор Клюковкин, добрый день! Отпускной хотел бы забрать.

Миниатюрная девушка с погонами ефрейтора улыбнулась и достала книгу записи в отпуск. Раскрыв её, она прокашлялась и… слегка покраснела.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Ой, а вы пока не можете уехать, — сказала мне ефрейтор из строевого отдела.

— И почему?

— Приказ командира полка, — медленно ответила девушка.

Какая-то ерунда начинается. Значит, придётся пойти и к нашему командиру полка. Конечно, он человек уважаемый, но ведь мне команду в отпуск дал лично Чагаев.

Товарища подполковника Бунтова я нашёл на командном пункте. Леонид Викторович заполнял журнал.

— Добрый день, разрешите войти? — поздоровался я, войдя в помещение КП.

Здесь всё так же продолжали работать несколько офицеров и пара сержантов.

— Таких дней в армии не бывает. Приветствую! — протянул мне руку Бунтов.

— Мне сказали, что вы меня не отпускаете на отдых. Но ведь это был приказ командующего.

— Знаю, но вы нам нужны, Александр.

— Для чего?

Бунтов встал и подошёл ко мне вплотную.

— Скоро начнём новую операцию. Цели уже на территории Турции.

Вот значит что! Видимо, в больших кабинетах выработали ответные действия по инциденту с Су-24.

— Эм… Как бы так сказать, чтобы не обидеть. А вы не могли бы без меня?

— Не понял.

— Понимаете ли, у меня появились дела в Союзе. Да и отдохнуть хочется. Я всё равно пока не могу летать.

— Александр, я не узнаю вас. Вас будто подменили. Вы сейчас шутите или на полном серьёзе отказываетесь от операции?

— Понимаете, после катапультирования у меня немного изменилось отношение к жизни. Раз дают отпуск, надо брать. К тому же у меня внеплановое ВЛК по состоянию здоровья.

— Саш, мне опытные лётчики сейчас нужны. Нужно, что бы ты был здесь. Где-то что-то подсказать молодым. Тобольский будет в полёте, а ты на земле. Обещаю, после выполнения операции первым же рейсом отправишься домой. Приказать не могу. Поэтому прошу.

Да уж. Пригласил называется Белецкую к себе в Торск, а сам не приехал. Нехорошо получается, но и отказать Бунтову не могу.

Глава 8

После разговора с Бунтовым осталось два вопроса. Во-первых, за какие такие таланты и знания я заслужил от Бунтова назначение «советником по операции»? И это при наличии в штате целого Тобольского, у которого опыта побольше моего. Ну и Дима Батыров, хоть и недавно в Сирии, но явно не балбес.

Ну и во-вторых — что ж это будет за операция, раз её решили провести в отместку за Су-24? По сути роль вертолётов тут незначительная. Удары должны наносить самолёты.

Обдумывая ответы на эти вопросы, я чуть было не задремал на командном пункте, пока Бунтов ожидал задачу сверху.

В помещении командного пункта, тем не менее, продолжалась внутренняя работа. Оперативный дежурный отвечал на звонки. Его помощник тоже не сидел без дела и заполнял очередной журнал. В динамике изредка можно было услышать голоса наших лётчиков, выполняющих задачи в воздухе.

Всё течёт равномерно и спокойно.

— Леонид Викторович, я ни на что не намекаю, но мы уже с вами два часа сидим и не разговариваем, — сказал я, в очередной раз прогоняя нахлынувшую на меня сонливость.

— Пока ничего не ясно. Ждём прибытия заместителя командира корпуса. Он будет контролировать выполнение, — ответил Бунтов.

Ещё и замкомандира корпуса здесь будет. Надеюсь, что не Мулина решили «попросить» остаться после госпиталя.

— Понятно. Тогда я с вашего разрешения пойду? Вы не против? — спросил я.

— Да. Иди наверное. Как что-то прояснится, я пошлю за тобой, — устало вздохнул Бунтов.

На улице уже вечерело. Ветер стих, а жара постепенно шла на убыль. Преодолев выстроенные заграждения из бомботары, я зашёл на территорию так называемого жилого городка. Он ещё только строится, но несколько модулей уже были собраны. Лётчики моей эскадрильи пока ещё жили в палатках.

— Сан Саныч! Дорогой! Испытатель ты наш! — бросился ко мне обниматься Рубен Хачатрян, когда я подошёл к палатке.

В небольшой беседке был вечерний сабантуй с изрядным потреблением печенья и чая.

— Садись, командир! Я тут передачку получил от брата… Ну не брата, а свата моего папы, — поправился Рашид, уступая мне место за столом.

— Сан Саныч, а ты почему не улетел? — спросил у меня Рубен.

— Да билетов не было. Вот жду, когда появятся, — улыбнулся я.

Естественно, что я сказал парням о просьбе Бунтова. Никто особо не удивился.

Ибрагимов придвинул ко мне коробку с прозрачной крышкой. Такие сладости мне в Союзе повстречались впервые, но выглядели они аппетитно.

— Курабье, верно? — спросил я, заканчивая со всеми здороваться и обниматься.

— Ай, Сан Саныч! Это бакинское курабье, — сказал Ибрагимов с воодушевлением.

— Да-да. Рашид говорит, что есть опасность заговорить на его родном языке, если много съесть, — добавил Кеша, который себе отложил уже три печеньки.

Видимо, Петров так сильно хочет выучить азербайджанский.

Всех интересовало, каково это выполнить катапультирование из вертолёта. Описать было несложно, но особой радости от воспоминаний об этом событии, я не испытывал. К тому же, пришлось пожертвовать опытной машиной. Но спасение товарищей всегда видится мне более важным делом, чем сохранность вертолёта.

— Ладно, теперь к делу. Что говорят? Когда операция? — спросил я у всех.

— Каждый день спрашиваем. Надо ведь как-то ответить, а командование молчит, — проворчал Кеша, продолжая уплетать курабье.

При этих словах появился