Слово и дело - Игорь Черемис Страница 17

на тех, кто должен занять ту или иную ответственную должность. Лет пятнадцать назад Хрущев категорически запретил Комитету разрабатывать партийных чиновников, даже запрос никуда не отправить, и любой оперативник даже не будет трогать такую шишку, чтобы не попасть в неприятную ситуацию, пойдя против буквы закона. Вернее, не закона, а подзаконного акта, но КГБ им руководствуется, как священники – Законом Божьим. Даже, пожалуй, построже.

В общем, никаких слежек за Макухиным, никаких прослушиваний его телефона, никаких справок. Работать в таких условиях сложно, если не невозможно – но надо. Иначе действительно надо срочно бежать на вокзал и брать билет на ближайший московский поезд, чтобы вернуться в столицу, поджав хвост. Этого я не хотел, но и нормального ответа на вопрос, что я буду делать с Макухиным, тоже не было.

Я снова тронул подмышку и подумал, что навязываемый Чепаком пистолет может стать ответом буквально на все вопросы. Нет Макухина – нет проблемы, а следы замести я смогу, невелика хитрость, да и следователи на Украине те ещё специалисты. Помнится, они одного киевского комитетчика-убийцу лет десять искали, нашли случайно, но тот так и не выдал, где зарыл труп убитого, и то ли отделался совсем не убойной статьей, то ли его вообще отпустили. Правда, если Макухин тут не один такой, то выстрелов может потребоваться очень много, а отчитываться за патроны – тот ещё геморрой. В общем, куда ни кинь – всюду клин.

Под эти кровожадные мысли я медленно шел вниз, к реке. До этого района местные реноваторы не добрались, и он оставался примерно таким, каким был ещё до революции – вереницы одноэтажных домиков, скрытых за густыми зарослями кустов и деревьев и невысоких заборов. Именно таким его и помнил «мой» Орехов – как тихое, пыльное и благообразное болото, где ничего не происходило. Он вообще помнил многое. Помнил узкие улочки с «купеческими» одноэтажными домиками, скрытые за заборами залежи яблок и вишни, собак, что лениво облаивали прохожих, и котов, которые вальяжно взирали на происходящее с высоких заборов. Он помнил вкуснейшую воду из разбросанных там и сям артезианских колонок. Помнил песчаные пляжи Псёла и озера Чеха – в Сумке купались только от отчаянья. Помнил свою школу, первую любовь и первый поцелуй, первую дружбу, первую ссору и первую драку. Вот только мне эта его память совершенно не помогала, и я никак не мог её использовать. Политическими интригами сумской школьник Виктор Орехов не интересовался.

Я вышел на берег Псёла и посмотрел на реку, которая неторопливо несла свои воды в направлении Днепра откуда-то из окрестностей Прохоровки, и где-то там, на востоке, недалеко от неё стоял памятник Прохоровскому сражению. Эти масштабы завораживали, и я долго смотрел на водную гладь, пытаясь услышать, что мне говорит река, которая просто молчала.

Спустя полчаса я вернулся на Дзержинского и по мосту через Сумку и старинную Засумку пошел в сторону управления. Или в сторону своего нынешнего дома. В любом случае они находились рядом.

[1] Просто отмечу – самое сложное было найти старые, советские названия улиц Сум, потому что новая украинская власть прошлась по городу широкой метлой. Но есть нюанс – все переименования там происходили в ту эпоху, когда имя того же Бандеры ещё не стало общенациональным символом, поэтому проспект Карла Маркса превратился в проспект Шевченко, улица Кирова – в улицу Герасима Кондратьева (казак, по легенде – основатель города), а улица Дзержинского вернула дореволюционное название Троицкая. Впрочем, на карте города сейчас легко найти и Героев Крут, кем бы они ни были, и Небесную Сотню, и какую-то безликую улицу Героев Сумщины, которая сменила улицу Героев Сталинграда.

Глава 4. «Не срывай цветущие цветы»

Я сидел на жестком табурете посреди своей временной квартиры и бездумно перебирал струны гитары. Если бы кто-нибудь сейчас прервал меня и спросил, что я играю, я бы не смог ответить – настолько мои мысли были далеко отсюда. Я даже не был уверен, что играю именно что-то, а не обычную последовательность блатных аккордов или же более модную блюзовую основу.

По телевизору шел финал передачи «А ну-ка девушки», но звук я выкрутил до минимума, так что перипетии этого конкурса довольно симпатичных представительниц прекрасного пола оставались для меня загадкой. Примерно такой же, какой оказался завотделом науки и учебных заведений Сумского обкома компартии Украины Иван Макухин.

В управление я всё же зашел, слегка удивив дежурного. Сунулся было к своим подчиненным, но они уже давно отдыхали по домам. Добрался до своего кабинета и немного посидел за столом, пытаясь успокоить мысли в голове и понять, как новые знания повлияют на мою работу в Сумах. Правда, я