Гнев Несущего бурю - Дмитрий Чайка Страница 15

— Однако! — крякнул Диомед. — Чтобы удержать столько, тысячи воинов нужны. Люди с севера прут без остановки.

— Вот ты их и остановишь, царь Диомед, — жестко ответил Корос. — Таково условие моего государя. Ни один корабль с воинами из Италии не должен больше выйти в сторону Крита, Кипра или Египта. И за это ты получишь любые товары, любое оружие и любых мастеров.

— А чем я буду за все это платить? — никак не мог понять Диомед.

— Зерном, брат, зерном, — захохотал Одиссей. — Ты даже не представляешь, какая соха лежит у меня в трюме. Она вспашет землю на целую ладонь вглубь. Ты просто захлебнешься в пшенице и ячмене.

— Я понял теперь, почему цари Ахайи ему покорились… — растерянно прошептал Диомед.

— Признаешь ли ты себя сыном ванакса Энея, царь? — торжественно спросил Корос. — Готов ли ты принести клятву?

— Готов! — поднял кубок Диомед. — Богиней Атаной клянусь и богом Диво, что царь Эней теперь мне отец, а я ему верный сын! Знали бы вы, как я устал жить в этой дыре. И как я хочу вырезать печень одному лжецу. Вот именно с этого я и начну…

Такого веселья Одиссей пропустить не мог. Столько плыть и ни с кем не зацепиться! Сердце требовало хорошей драки, какой-никакой добычи и бабы, разжигающей своими воплями мужскую охоту. При чем тут робкие попытки писца, который верещал что-то про поход и волю царя Энея. Одиссей отмахнулся от надоедливого толстяка и вытащил из своих пожитков отцовский меч. Слишком долго скучала без дела добрая бронза.

Три сотни безземельных парней из япигов наняли за дюжину дней. А за серебро пришли воевать уже совсем серьезные парни, знать которых носила шлемы и мечи. И все эти люди готовы были биться с кем угодно, если ожидалась хорошая добыча. А уж с давнами тем более. Через их земли шла торговля с востоком(2), а это соседи считали жуткой несправедливостью.

Племя давнов занимало север Апулии. Жило оно в дне пути на север от того места, что писец обозначил как Бари. Селения их располагались на холмах и были окружены невысокими стенами из камня или деревянных кольев. Дома вождей отличались от домов подданных лишь размером. Такая же круглая хижина(3), сложенная из кирпича, покрытая тростником. Впрочем, люди попроще селились в домиках, сплетенных из лозы и обмазанных глиной. Десяток деревень разорило войско Диомеда, пока подошло к городку, выполнявшему роль столицы народа давнов. Слова такого воины не знали, но царь-клятвопреступник сидел именно здесь.

— Мы тут надолго, — успокоил всех Диомед, показывая на отвесную скалу, опоясанную невысокой стеной. — Нам туда нипочем не забраться. Будем голодом сволочей морить.

— Нет, — замотал башкой Одиссей. — Я надолго не могу. Мне плыть надо. Если подраться не получается, давай этот городишко брать. Мне некогда тут рассиживать.

— Да как ты его возьмешь-то? — разозлился Диомед. — Видишь, круча какая? Мы там все поляжем, а эти гады над нами потешаться будут!

— Эх, брат! — довольно сощурился Одиссей. — Ты столько пропустил! Я тебе покажу кое-что. Нас этому царь Эней научил…

Камни летели на безымянный городок давнов уже третий день, и никакого спасу от них не было. С отвесной скалы, на которой он стоял, шла лишь одна дорога, и ее перегородили палисадом из бревен. Единственная вялая вылазка, на которую отважились осажденные, захлебнулась, едва начавшись. Вооруженные копьями и щитами люди Диомеда отбросили давнов от немудреного укрепления играючи. Да и было горожан куда меньше, чем пришельцев, а потому биться до конца они не захотели. Нет у них шансов в чистом поле.

— Заряжай! Бей! — орал Одиссей, хотя никакой нужды в этом не было. Он просто радовался как ребенок. Крепкие парни, еще на Кипре освоившие камнемет, закатывали глаза, но не говорили ничего. Одиссея тут уважали.

— Ну, Эниалий, бог воинов, направь руку этих людей! Получишь в жертву целого царя! Ты уж постарайся. Царь в этих землях всего один.

Одиссей бережно вложил в чашу камнемета глиняный шар с воткнутым в него промасленным фитилем, поджег его, раздул и заорал.

— Бей!

Ждать пришлось недолго. Видимо, одного шара хватило селению, где все крыши сложены из сухого до звона тростника. Да и камни лететь не переставали. Их, в отличие от глиняных шаров с огненной смесью, тут было в достатке.

— Стой! — заорал Диомед. — Старейшины вышли. С ветками в руках. Не иначе, договариваться хотят.

— А их царь не вышел? — спросил Одиссей.

— Нет, конечно, — зло оскалился Диомед. — Он же знает, что я с ним сделаю, сволочь лживая. Кем быть надо, чтобы клятву, данную именем богов, нарушить! Святотатец проклятый!

— Тогда скажешь им вот это… — и Одиссей, похохатывая, что-то жарко зашептал на ухо Диомеду, опасаясь воинов-япигов, с гусиным любопытством вытянувших шеи. Беглый царь Аргоса округлил глаза, а потом расхохотался, хлопая себя по ляжкам от восторга. Ему самому до такого нипочем не додуматься…

Следующей ночью камни на городок не летели. Не летели стрелы, и не лезли на вылазку обозленные давны. Там, за стеной, уважаемые люди судили за святотатство царя, что обрек свой народ на войну и разорение. Это от богов ему такая кара! Как бы иначе камни и огонь могли лететь с неба. Приговор получился суровым и звучал он так: виновного принести в жертву оскорбленному божеству, а все данные ранее клятвы исполнить. Заодно убили и всех сыновей царя, чтобы некому было мстить. Не было у уважаемых людей выбора. Либо лютая смерть от голода или в огне, под градом летящих с неба камней, либо предательство. Они ожидаемо выбрали второе.

Ворота открыли рано утром, и вошедшего Диомеда встретили те, кто совсем недавно изгнал его отсюда. Теперь эти люди униженно кланялись и прятали глаза. Они все еще боялись, что и с ними поступят как с сообщниками покойного. Это ведь они грозили оружием тому, кто проливал за них кровь и отбросил налетчиков-мессапов.

— Вот царевна Эвиппа. Забирай! — старейшины вытолкнули вперед заплаканную девчушку лет пятнадцати, одетую, тем не менее, в длинную тунику из тонкой шерсти, в цветных бусах и в браслетах из серебряных спиралей. И даже волосы ее были аккуратно прибраны и расчесаны гребнем.

— Я не