Гость из будущего. Том 3 - Владислав Викторович Порошин Страница 15

«Тут захочешь, не заскучаешь», — подумал я, развернувшись к фуршетному столу, который буквально ломился от яств. В хрустальных вазочках покоились нарезанными дольками яблоки, апельсины, дыни и виноград. На больших и плоских блюдах пока ещё лежали бутерброды с копчёной колбасой, мясом, сыром и красной рыбой. Кроме того множественные закуски дополняли бутылки с дорогими винами, шампанским и пятизвёздочным коньяком.

Для 1964 года — это был более чем богатый стол. Мне тут же вспомнились соседи по коммуналке, которые неделями питались лишь картошкой и макаронами, чтобы купить дочери платье к выпускному балу. И с одной стороны на нас, киношниках, государство не экономило. А с другой — советская киноиндустрия ежегодно приносила в казну страны баснословные деньги. Средняя себестоимость одного фильма составляла 200–300 тысяч рублей, а в прокате этот средний фильм собирал 2–3 миллиона. И поэтому в СССР все добротные сценаристы и режиссёры были богатыми людьми.

«Почему же такая сверхприбыльная отрасль превратиться в пыль в 90-е? — подумал я, покосившись на наших мэтров кино, которые, пригубливая коньячок, слушали, как читает стихи Геннадий Шпаликов. — Да всё очень просто. Сначала рухнет железный занавес, затем сюда хлынет бурный поток самого разнообразного голливудского кино, которое будет снято на отличную плёнку фирмы „Кодак“, с шикарными компьютерными спецэффектами. И народ буквально побежит штурмовать многочисленные видеосалоны, которые обанкротят сеть наших старых давно не ремонтированных кинозалов. И отечественное кино умрёт, потому что сделанное на старом изношенном оборудовании, на жуткой красно-коричневой киноплёнке, с нулевым уровнем компьютерных эффектов оно будет выглядеть на фоне продукции из Голливуда как бедный и нищий родственник на чужом празднике жизни».

— Привет, Феллини, потанцуем? — неожиданно вывела меня из задумчивости Людмила Марченко.

— Если мы сейчас в 60-е не начнём снимать кино, которое там, на Западе, будет собирать в кинопрокате хорошую кассу, то в 80-е уже станет поздно пить боржоми, — закончил я свою прежнюю мысль вслух.

— Что? Я не поняла? — пролепетала девушка, большие глаза которой от выпитого алкоголя немного лихорадочно горели.

Из динамиков неслась заводная рок-н-рольная песня Элвиса Пресли «Blue Suede Shoes» и я подумал: «Почему бы и не потанцевать? Тем более под такую мелодию не нужны объятья. И ревнивец Иван Пырьев, увидев меня с Марченко, не погонится за мной с ружьём наперевес. А попрыгать и немного протрезветь самой Людмиле, было бы крайне полезно».

— Пошли, — улыбнулся я и первым выскочил на танцпол, где каждый прыгал и дёргался, дрыгая ногами, в силу своей богатой фантазии.

Я тоже кое-что вспомнил из своей бурной юности. В частности я легко изобразил сценическую походку самого Элвиса Пресли, который сейчас в песне просил некую условную девушку, делать с ним, что хочешь, но не трогать его голубых замшевых ботинок. Кстати, так называемые «резиновые ноги», которыми Элвис поразил своих поклонниц, родились совершенно случайно. Юный певец просто сильно перенервничал при первом концерте и сделал это движение непроизвольно, чтобы унять дрожь. Но недаром говорят, что случайность — это подпись самого Творца.

— А ты здорово танцуешь! — взвизгнула Марченко и тоже принялась неистово дрыгаться под музыку.

— Движенье — это жизнь! — рявкнул я, тряся кистями рук, словно больными культяпками.

— А вон и твоя бежит, сейчас скандал устроит, — разочарованно выдохнула Люда Марченко. — Не люблю скандалы. Ладно, я пошла. Привет, Феллини. Ха-ха-ха!

— Это что сейчас такое было⁈ — налетела на меня Нонна, как только моя партнёрша по танцу скрылась среди танцующего народа. — Тебя даже на две минуты одного оставить нельзя!

— Это был Элвис Пресли «Blue Suede Shoes», — буркнул я, приобняв возмущенную подругу. — И ещё мне жалко Люду. С такой расшатанной нервной системой, пить вообще нельзя. Чует моё сердце, она плохо кончит.

— Нашел, кого жалеть, — прошипела Нонна.

* * *

После одиннадцати часов вечера первое, что сделали организаторы фестиваля — это выключили магнитофон и попросили гостей расходиться по номерам, ибо завтра предстояла большая плодотворная работа. Но народ, почувствовав вкус к веселью, решил поступить иначе. И почти все киношники маленькими группами, словно бойцы, выходящие из окружения, захватив бутылки с вином и коньяком, разом стали расползаться по дачам, комнатам и по укромным уголкам территории «Дома творчества». Продолжилось неформальное общение и на нашей даче тоже.

За большим круглым столом собрались ближайшие соседи: режиссёр Юрий Чулюкин со своей супругой актрисой Натальей Кустинской, которая привела и Наталью Фатееву. Чему был рад Олег Видов. Лев Прыгунов пригласил в гости актрису Ариадну Шенгелая. Между сестёр Вертинских уютно уселся Андрей Миронов. Дядя Йося Шурухт, никого не стесняясь, обнимал гримёршу Лидию Сергеевну, так как им терять уже было нечего. Никита Михалков держал за руку Анастасию Вертинскую и смотрел на неё влюблёнными глазами. А я и Нонна сели на диванчике, где было гораздо комфортней, чем на жёстком деревянном стуле за столом.

И разговор под лёгкое полусухое винишко как-то незаметно перетёк к нашумевшей кинокомедии «Три плюс два». Дело в том, что эта кинокартина тоже могла участвовать в кинофестивале. Но строгое жюри в лице чиновников из Госкино резко воспротивилось этому участию. Громче всех возмущалась чиновничьим беспределом актриса Кустинская.

— Нас специально не взяли, так как кое-кто побоялся нам проиграть! — немного неприятным высоким голосом негодовала актриса. — Кто-то специально нашему кино всю дорогу вставляет палки в колёса! Ну, разве это не так⁈

— А что по поводу нашего «Три плюс два» скажет Феллини? — неожиданно спросила меня Наталья Фатеева.

— В принципе, тут всё ясно, — лениво пробормотал я. — Виноват неудачный кастинг-менеджмент. Это голливудский термин, который означает подбор актёров, — сказал я в наступившей тишине.

— Я протестую! Девчонки у нас в картине были самые красивые! — Андрей Миронов от возмущения даже встал из-за стола. — И мы парни тоже ничего. Все как один модно одетые и так далее.

— Да уж, Феллини, ты что-то хватил лишнего, — засмеялась актриса Наталья Фатеева.

— Хорошо объясню на пальцах, — я тоже встал с диванчика, чтобы меня было лучше видно. — Можно собрать очень красивых актрис и очень красивых актёров, но вместе они будут смотреться немного нелепо.

— Ты просто завидуешь! — капризно взвизгнула Наталья Кустинская.

— Зависть, Феллини, это плохое качество, — поддержала её подруга Фатеева. — Я была о тебе лучшего мнения.

— И всё же я продолжу, —