Письма бойцов - Андрей Владимирович Максимушкин Страница 15

Комфронта только хитро прищурился. С его одним глазом выглядело это страшновато.

— Будет повод немного развеяться.

В раскаяние порученца Быкадоров не верил ни на йоту, но его это совершенно не расстроило.

— Вы не ужинали, — заключил князь. — В «Давиде» чудом уцелела кухня и повара не разбежались. Составите компанию на ужин?

— Приму за честь.

Звонок занял две минуты. Если в обычных ресторанах медлительность официантов прямо пропорциональна статусу и престижности заведения, то в «Царе Давиде» русские офицеры быстро приучили персонал шевелить полупопиями при первом же свистке. Величавая походка хромых улиток не приветствовалась.

— Ваша контрразведка и полевая жандармерия мне не подчиняются. Запрашивать полномочия по инстанции слишком хлопотно. Почему и прошу содействия.

— Вызвать начальников прямо сюда?

— Сами решите, как лучше. Мне в общем то нужно содействие оперативных работников, лучше прямой контакт с местным управлением.

— Это решим. После ужина идем к контразведчикам. Они в соседнем крыле обитают. А начальник жандармской службы фронта остался в Багдаде. Если он еще у себя, вызвоню, в противном случае придется искать.

— Тогда давайте отложим его на утро. В целом, Исаак Федорович, мне нужно чтоб негласно нашли и вежливо пригласили для беседы несколько местных обывателей.

— Смею спросить, не сионистов ищите?

— Их самых.

— Тогда Все проще. Очень хитрые индивиды, но пока на нашей стороне.

— Это плохо. Я бы предпочел, чтоб они на многое не рассчитывали.

— Даже так?

Дмитрий утвердительно кивнул.

— Полагаете такие друзья нам обходятся дороже врагов? Вообще-то еврейские повстанцы хорошо помогли нашей разведке, Иерусалим взяли с разбегу практически.

— Под Хаттином тоже они помогли? Простите, если обидел, Исаак Федорович, — князь моментально отреагировал на сверкнувший огнем взгляд комфронта, его стиснутые челюсти.

Контрразведка и жандармерия действительно помогли. Эти господа время даром не теряли, если и расслаблялись в кабаках, то только ради дела. Собственные люди Романова не только составили список, но и собрали материал на каждого персонажа. Так что, когда в одно прекрасное утро князя Дмитрия предупредили о визите, он был готов к разговору.

— Ваше Императорское Высочество, — гость вежливо поклонился.

Низенький мужчина худощавый, типичной ближневосточной внешности с магическим взглядом черных еврейских очей. Говорил он на русском с легким местечковым акцентом.

— Просто «высочество» без императорских, — бросил в ответ князь. — Вы Давид Бен-Гурион? Меня зовут Дмитрий Александрович. Не стойте на пороге, присаживайтесь, — широкий жест в сторону кресла напротив.

Гость с любопытством огляделся. Взгляд его живых глаз бегал по помещению. Да, декор, обстановка гостиной номера в «Царе Давиде» производили впечатление. Англичане умели и любили обустраивать фешенебельные отели. Вроде без тяжеловесной избыточной азиатской роскоши, но стильно и дорого.

— Вино, виски, коньяк? Может, водку? — Князь распахнул дверцу бара. Прислуги на встрече не полагалось. Впрочем, в коридоре дежурили два пластуна, звено бойцов в полной готовности ждало в соседнем номере. Сам Дмитрий держал заряженные пистолеты в столе, шкафчике и кобуре. Если Бен-Гурион опасности не представлял, то за последующих визитеров никто не мог поручиться. Контингент ожидался самый интересный и экзотичный.

— Спасибо. Воду, если можно.

— Тогда, я тоже налью воду.

Хозяин поставил на стол поднос со стаканами и полный графин.

— Спасибо за приглашение, Ваше Высочество. Как понимаю, вы считаете, что сможете остаться в Палестине? — вопрос касался не только князя Дмитрия.

— Я считаю это возможным. Но это только мое мнение. Его Величество еще не принял окончательного решения на этот счет.

— Даже так? — Давид сцепил пальцы перед собой. — Царь Алексей поручил вам выяснить или подготовить мнение местных жителей на этот счет?

— Ни то, ни другое. Мне интересно пообщаться с одним из лидеров сионистов. Поговорить, послушать, взглянуть на Святую Землю своими глазами.

— Чем всесильного князя может интересовать простой бедный еврей?

— Тогда что вы здесь делаете? — деланно изумился Дмитрий. — Я приглашал на разговор одного из самых влиятельных лидеров еврейской общины, а не бедного мигранта.

Шутка разрядила обстановку. Бен-Гурион только развел руками и захихикал. Дмитрий пододвинул к гостю портсигар и пепельницу.

— Как вы представляете себе будущее еврейской Палестины?

— Если вас действительно интересует мое скромное мнение то, имею сказать….

Глава 8

Лондон

3 августа 1940. Алексей.

«Тебе плохо? — Займись делом.» — когда-то так говорил отец. Школяр Алеша этого не понимал. Агента Коминтерна Рихарда Бользена вдруг всплывшая из глубин памяти максима спасла. Когда спина уже трещала под последней соломинкой, когда свет погас, впереди раскрылась бездна, смысл жизни остался там на дне Ла-Манша, вдруг вспомнились слова отца, словно веревка упала на дно колодца, в глубине пещеры мелькнул лучик света.

Лондон лета 1940 не самое лучше место на этой планете. Морская блокада, карточки, работа есть, но платят плохо, деньги дешевеют, все разговоры вертятся вокруг бомбежек и снабжения, цензура свирепствует, — все это вдвойне тяжелее мигранту, беженцу с немецким акцентом и временными документами. Коминтерн не забыл своих, всех эвакуированных интернационалистов пристраивали к делу, помогали с работой, жильем, поддерживали из партийной кассы. Рихард принял положенные партийные выплаты и сам нашел себе неплохую подработку. Оказалось, что уроки русского языка ныне весьма востребованы. Заработков хватало чтоб снимать достаточно приличное чистое жилье и не экономить на самом необходимом. Кроме этого Рихард безжалостно убивал время особыми поручениями Коминтерна.

Чем меньше свободного времени, чем больше устаешь, чем больше сил вкладываешь в дело, тем реже ночами приходит Ольга, тем реже вздрагиваешь от почудившегося голоса Джулии: «Папа, ты скоро вернешься домой?» Надежда теплится, но умом Рихард понимал — всех спасшихся с «Македонии» уже нашли. Кого получилось, опознали. Не он один потерял самых близких людей, на лайнере много было родных коминтерновцев. Вон, геноссе Вилли Флорин тоже погиб от переохлаждения в воде, хотя его пытались спасти сопровождавшие товарищи.

— Геноссе, — сидевший напротив камрад со стуком опустил кружку на стол.

Рихард молча полез за кошельком. Сегодня его очередь рассчитываться. Официант сразу подскочил к столику, протянул счет. Как и всегда Рихард оставил на чаевые десятую сверху, не более того, нечего роскошествовать, когда мир в огне.

Не назвать это заведение рестораном, но сравнительно чисто, от еды и пива понос не пробьет, цены разумные, контингент не с самого дна. На улице мужчины сели в машину. Эндрю за руль, Рихард на заднее сиденье. Через