Лукоморье - Равиль Нагимович Бикбаев Страница 15

забыл про орфографию и пунктуацию. После провала при поступлении в ВУЗ был «забрит» в армию и загремел на войну. За «Смерть Поэта» жестокой, коварной судьбой и пьянством был брошен страдать в яму[38], за эротический рассказ фантазию о Татьяне Лариной, меня чуть не убил командир роты, после выпуска газеты под моей редакцией о творчестве Александра Сергеевича я писал письмо Пушкину в инобытие и приносил свои извинения[39].

Наталья Николаевна, все равно не верила ему и тут в наигранном отчаянии адвокат как козырного туза бросил последние доводы:

— Я тоже пытаюсь сочинять, — белым хлопчатобумажным платком вытирая испарину обильно выступившую на лице, сделал чистосердечное признание юрист, — денег мне это не приносит, но эта безумная страсть пожирает мое время и нервы. Читателей у меня мало, они не ругают мои творения только из чувства сострадания, но бросить писать я не могу. А еще, — помедлив сказал он, — двадцать лет тому назад в ночь зимнего солнцестояния[40], после дружеской пирушки я сильно навеселе, ночью один возвращался домой. Захотелось поговорить с Медным всадником[41]. Я закурил, подошел к статуе и весьма фамильярно не стесняясь в выражениях попрекнул Императора навязыванием населению табака и введением иностранных обычаев. Он обратил своё перекошенное гневом лицо ко мне, я побежал. Император ударил шпорами коня и помчался за мной. Помню, как ужас сдавил мое сердце, как я задыхался в беге не смея обернуться и слышал за спиной, как сотрясается мостовая под тяжелым медным топотом коня. Очнулся я в больнице с сердечным приступом. Вызванный Далем для консультаций психиатр Тургенев изучив все симптомы, посоветовал мне более не пить по барам коктейли, а употреблять только хорошую водку. Всё обошлось. Но каждый год в ночь Зимнего солнцестояния я прихожу к Императору и приношу свои извинения, но он на меня даже не смотрит. Копыта его коня давят змею измены, а Император простирая пред собой державную длань грозно глядит вдаль истории.

— Вы бледны и сильно потеете, у вас отечные мешки под глазами и одутловатое лицо, немедленно бросайте курить, прекращайте употреблять алкоголь, гуляйте перед сном, соблюдайте диету, рекомендую умеренные физические нагрузки, — доброжелательно посоветовала Наталья Николаевна, — Желательно пройти полное медицинское обследование, могу устроить и даже бесплатно, по полюсу ОМС[42].

С этой дамой за Пушкина можно быть спокойным, подумал адвокат, эта его вылечит, заставит работать над романом, и свой напишет.

— Можно интимный вопрос? — улыбнулась Наталья Николаевна, признавая адвоката лицом, прошедшим собеседования и принятым в общество. В общество мистиков, верящих в не материальные явления, а в медицинских терминах: больных, явно нуждающихся в помощи психиатра.

— Ладно, только чур не обижаться, если я потом свой задам, — повеселел адвокат, полагая, что речь пойдет о его вознаграждении, которое он уже решил не требовать с этой милой и крайне симпатичной особы.

— Почему вы не только обосрались на войне, но и не стесняетесь об этом говорить, — задала вроде странный вопрос Наталья Николаевна, на самом деле, она для себя определяла уровень психологической устойчивости собеседника, — Вы так преодолеваете свои комплексы?

— Я не просто чуть не навалял в штаны, но и под влиянием непростительной слабости сбежал от боевого знамени части, которое был поставлен защищать и охранять от нападения врагов, — невозмутимо с чувством собственного достоинства ответил ветеран боевых действий.

— Любой беспристрастный и самый демократический суд рассмотрев это дело, по законам военного времени, приговорил бы меня к расстрелу, — пояснил он, — но в «жутком совке» во времена «тотального беззакония», меня сняли с караула и отправили к Далю. И поверьте промывание желудка, а затем и клизма, которым меня подверг по приказу Даля фельдшер, были вполне соразмерны смертной казни.

Под влиянием воспоминаний адвокат улыбнулся,

— Перед караулом, я на голодный желудок сразу съел в одну «харю» две банки сгущённого молока, на посту меня скрутило[43], ну и как медик вы последствия себе представляете. С тех пор я не переношу сгущенное молоко.

— Поэтому вы дружны с Далем? — звонко засмеялась Наталья Николаевна,

— Через месяц после этого события, он в полевых условиях оперировал мне осколочную рану на руке и спас ее от ампутации, — тихо сказал седой пожилой мужчина.

— А теперь мой вопрос, разрешите?

Наталья Николаевна кивнула.

— Ведь это был не Дантес? — неожиданно спросил адвокат,

— Не Дантес, — спокойно подтвердила Наташа, — Жорж был пустым местом, я его презирала, это его бесило. Я общалась с ним в свете только ради сестры, та в него влюбилась до умопомрачения. Ее понять можно, у меня муж и четверо детей, я принята при Дворе, а она старше, ее никто не сватает и вполне реальна перспектива засохнуть старой девой. Знаете, почему я до первого вызова не верила, что Саша выйдет с Дантесом на поединок? Я думала, что он побрезгует выйти на поле чести с этим, — тут Наталья Николаевна в нервном раздражении употребила общепринятое в России матерное обозначение слова «гей».

— Да, да, — видя сомнение и удивление на лице собеседника чуть громче продолжила Наталья Николаевна, — Дантес был именно таким, причем не в силу психофизических отклонений, он вполне сознательно подставлял свой anus,[44] ради денег, положения в свете и карьеры в гвардии.

— Я конечно читал письмо Карамзина (сын историка) и к брату где он пишет: «Начинаю с того, что советую не протягивать ему руки с такою благородною доверенностью: теперь я знаю его, к несчастью, по собственному опыту. Дантес был пустым мальчишкой, когда приехал сюда, забавный тем, что отсутствие образования сочеталось в нем с природным умом, а в общем — совершеннейшим ничтожеством как в нравственном, так и в умственном отношении. Если бы он таким и оставался, он был бы добрым малым, и больше ничего; я бы не краснел, как краснею теперь, оттого, что был с ним в дружбе, — но его усыновил Геккере по причинам, до сих пор еще не известным обществу. Геккере, будучи умным человеком и утонченнейшим развратником, какие только бывали под солнцем …»[45], но не полагал, что речь идет об этом явлении.

— Как Вы наивны, — с сожалением заметила адвокату с сорокалетним стажем Наталья Николаевна, и далее едко продолжила:

— Карамзин Андрей Николаевич, был предельно деликатным человеком, но в письме брату ясно дал понять, что это такое Жорж Дантес. С чего бы это бездетному развратнику, послу Нидерландов в Российской империи барону Геккерену усыновлять нищего молодого красавца и давать ему немалые деньги на светскую жизнь? Вы процитировали письмо Карамзина к брату. А вот что вспоминал о