Юлька или рыжая муза кавторанга Беляева - Михаил Зарубин Страница 12

— Как куда?

— Быстрей соображай, я тут мокрый стою! Ну, в какой из джапов лупить бушь?

— С…с… Палыч… в кого⁉

— О ё моё! Джапы, японцы, япошки!

— А… Ну… куда и «Варяг»…

— Понятно… значит тоже как дурак по «Асаме»…

Ха, так этот даже обиделся. Поинтересовался почему как? Действительно, почему как?

Ветер сквозь мокрую ткань до костей пробирает, сука, а тут этому великовозрастному мальчику элементарщину объяснять?

— Дядь, ты с какой дистанции по «Асаме» лупить начать думаешь?

— А… э… кабельтовых с 35–40 главным калибром можно и докинуть…

— Ага… Ладно, хорошо, пусть даже, пока нас не потопят, докинешь и даже, о чудо, попадешь разик и чо?

— А?…

— Ох, мама моя… Пробьешь хоть?

— Ну… как Бог даст…

— Степанов не беси! Тож мне поп! Броня у «Асамы» какая?

— Ну… От 88 до 178 миллиметров по каталогу…

— Ага, и рубка 356! — эт, не я, эт Ара сообразил, влез, типа Вики изображая. — Ну и чо, твой «чемодан» на излёте ей сделает? Краску поцарапает?

Завис, сука!

— Григорий Павлович, а что делать-то тогда?

— Чо-чо… Пакостить по мелкому! — провалилась в себя: «эй, Ара, Беляев, идеи есть? Дерзайте, озвучу!» Молчат, суки… — Ладно, сама так сама… Ну эта «Асама» нам не по зубам, пусть с ним Руднев с дури бодается… По миноносцам просто не попадём… Мелкие, вёрткие… «Чиода» тоже и бронирован неплохо, да и старье он… Остаются бронепалубники — выбирай любого и ласкай!

— А?

Нравится мне лаконичность местных мужиков: «А», «О», «Ы» и круглые шары! Соображают ток медленно…

— Ласкай, говорю, любого из бронепалубников! Вот им наши «чемоданы» в любой позиции входить будут по самое не балуйся! Но ток чур одного мне ласкай, а то знаю я вас, кобелей… Да, и помни, Степанов, у тебя на все ласки тридцать выстрелов! И будь ласков хотя бы тремя из них попасть, понял меня⁉

— Да мы хоть десять…

— Три раза, Степанов! Три из тридцати! И будешь героем!

— Тридцати? Но у нас же полный погреб…

— Степанов! Если сделаешь хоть один выстрел сверх этих тридцати, сука, тридцать вторым я тобой выстрелю! Туда же… Понял⁉

— Григорий Павлович да что вы себе…

— ПОНЯЛ⁉

— Да, но…

— Вот и умничка! Пол часика постреляем, потешим тебя и назад почапаем! И чтоб бронепалубник у тебя к этому времени совсем заласканый был! Тащился от твоих ласк, как гейша после ночи на хате у гастриков!

— А… Э… Но это же всего по выстрелу в минуту!

— Меньше, дорогой! Меньше! Нам ещё назад в порт ползти под твои звуки и пуки!

— А… но…

— Целься лучше! — тут опять Ара влез — И помни, Степанов, каждый твой выстрел как корова стоит! Выстрелил, промазал — корова улетела! У тебя, Степанов, корова есть? Нет? Вот! Береги, значит, тёлок! Целкость нарабатывай!

Пока этому «почему как» втолковывала, чо делать надо, подо мной целая лужа натечь успела. И спина с жопой на ветру ваще окоченели! Бегом к себе! Чо за карма, второй день жопа мёрзнет⁉

А лейтеха этот великовозрастный от меня подальше ретироваться решил. Ага, хрен вам всем — раньше, суки, если не мозгами, так хоть булками шевелить надо было!

* * *

Мешки и стеньги

Вместо мокрого белого выбрала черный костюмчик. Стильненький такой. С двумя медальками! Переодеваясь в сухое, опять пытала свою шизу, чо и как делать бум. Беляев опомнился, шкнить перестал, посоветовал от дерева срочно избавиться. Но почему-то не сказал, как его выкинуть…

В 10.30 у себя в комнате собрала всех своих офицеров. Думала много будет, не влезут, оказалось жопа моим наполеоновским планам покомандовать! Офицериков у меня всего семь, ну, если с засланным на берег Левицким, то восемь, конечно. Пипец, и то — один из них медик, а второй ваще думала из этих. Ага — ревизор! Нахрена мне тут ревизор?

Короче, у меня теперь кроме Степанова есть своя тимка. Правда мелкая, но тимка! Морщинистое старичелло ближе к полтиннику — старый помощник — Засухин. Беляев так и представил: «старпом, ну… старпомощник Засухин. Анатоль… Николаевич». И красавчики лет по двадцать: штурман Бирилев, вахтенный начальник Бутлеров, механик Франк.

И, походу, Изькин родственник, этот хмырь ревизор Бойсман. Не-не, пейсов у Бойсмана не было, но Вова… Последним стал, по Изькиным и Беляева словам, судовой врач Меркушев.

Сука, лоханку эту, Ара значит, судном звать запрещает, а пипеткина не корабельным, а судовым можно?

Посмотрела на мою тимку, сначала даже подумала Беляева вытащить попробовать. Пусть сам с этой братией перетирает. Потом, правда, себя дурой обозвала! Сидит в клетке и сидит, а вылезет — я ж там сама окажусь, да? Нахрен!

— Ну чо, здрасьте! У нас две новости. И обе шикарные! Руднев сказал — Япония объявила войну и по нам сегодня будут стрелять! — посмурнели, молчат. — Ладно… К 11.30 сплаваем пострелять…

— Простите Григорий Палыч, но мы ходим! — куда ж мы без ревизоров-то? Володя Бойсман, ну как без твоих юношеских комментов бедная Юлька с Беляевым проживут, а, сука?

— И?

— Плавает то, что плохо пахнет Григорий Палыч!

— Во-во! Плавает… пахнет… — то же мне моралист типа рогатого, — и мы, значит, плохо пахня, пахния, тфу ты, растоячая ароматы сплаваем! Так… Плана на бой Руднев мне не довел, поэтому вертимся как умеем! Боком или задом к джапам не подставляемся! Выеб… Кхм, ага, да вы, да и я…- мамочка прости, — Штурман, только мордой к джапам, мордой! Понял? И любезный Павел Гаврилович редко, но очень-очень метко радует наших друзей своими подарками!

Дождалась кивка бледного Степанова. Уставилась на Бирилева. Кивнул, красавчик…

— Тянем время! Тянем! Вопросы?

Молчат. Переглядываются. Уже тянуть начали, походу! Док ток ко мне бочком как-то незаметно подвинулся. Эт чо он удумал? В меня не верит, сомневается? Смирительную рубашку ищет?

— Док! — тишина, даж не дёрнулся, сука! Хм!.. Ой, дура! — Доктор…

Ура, есть отклик!

— Доктор, Валерий Апполинарьевич, — боялась собьюсь, но не, пронесло, выговорила! — подготовьте место для раненых и пленных!

Тож кивнул и ко мне подбираться, вроде, перестал… потом встрепенулся, уставился, ну и куда ж опять без своих пяти копеек.

—