Эсминцы. Коса смерти - Августин Ангелов Страница 11

с использованием корректировки огня по радио, уже появилась бы надежда на лучшее. Возможно, помогла бы интенсивная боевая учеба. За три недели можно отработать четкие действия кораблей в различных ситуациях боевых действий. Но даже на это флотские сами по себе вряд ли решатся. Нет, учения они, конечно, проводят и даже, возможно, их интенсифицируют за это время. Вот только учат экипажи, опять же, минной войне, ни о каких активных действиях по прерыванию коммуникаций врага, по захвату акваторий и блокировке вражеских портов речи на этих учениях даже не идет. Потому самую большую надежду на изменение предвоенной подготовки города и флота к обороне Александр Евгеньевич возлагал на своего собственного отца и семейные связи.

Его отец, корпусный комиссар Евгений Андреевич Лебедев, занимал должность заместителя командующего флотом и был членом Военного совета. В начале двадцать первого века считалось, что комиссар и замполит – это одна и та же должность. Но это было не совсем так. Это совершенно разные должности. Замполит был заместителем командира, а вот комиссар не подчинялся командиру, а напротив, контролировал его. Без подписи комиссара ни один приказ командира не имел юридической силы. Командир не имел права снять с должности комиссара, а вот комиссар такое право в отношении командира имел. Потому любой командир от своего комиссара зависел и побаивался его прогневать. Часто комиссары не имели необходимых военных знаний, но отец Александра считался вполне компетентным военно-морским специалистом, вся его молодость прошла на флоте, и флотские его уважали. Потому отец Александра имел большое влияние на командующего, вице-адмирала Владимира Филипповича Трибуца, и водил дружбу с Юрием Александровичем Пантелеевым, начальником флотского штаба. А еще отец лично хорошо знал Жданова и второго человека после него в руководстве обкома, второго секретаря Алексея Александровича Кузнецова, и еще, как ни странно, самого генерала Жукова. Того самого, Георгия Константиновича. Кроме того, один двоюродный брат отца занимал должность начальника особого отдела флота, а другой ведал снабжением города продовольствием.

На свою маму Александр тоже надеялся, потому что ее родной брат возглавлял флотскую разведку, а сама она работала в Смольном бухгалтером. Вот с родителями Александр и собирался поговорить первым делом. Тем более он знал, что сегодня застанет дома их вместе, потому что отец только что вернулся из командировки в Москву и до завтра будет отдыхать дома. Александр считал, что о произошедшем с ним удивительном событии, когда, прожив всю свою жизнь до глубокой старости, он снова вернулся в молодое состояние, можно рассказать лишь самым близким людям. Еще он намеревался все рассказать своей жене Наташе, но знал, что в этот раз не застанет ее дома, потому что она работает медсестрой и сегодня уйдет на ночное дежурство до того момента, как он доберется до квартиры. Так что дома ему предстоял разговор только с родителями.

Заканчивался день 2 июня 1941 года, понедельник. Этот день был летним и длинным, потому смеркалось поздно. Когда Лебедев покинул в начале девятого свой эсминец, погода стояла ясная, но летнего тепла совсем не чувствовалось. Александр помнил, что и весна оказалась в этом году холодной и дождливой. Да и вся первая половина июня не побалует теплом, только вместе с началом войны начнется настоящее лето, это он хорошо знал. Днем в летней форме он не замерз, но к вечеру сделалось зябко, особенно на воде. Но несмотря на довольно-таки прохладный вечер и бриз, воздух был прозрачен, и видимость в акватории имелась отличная.

Стоя на носу маленького разъездного катера, Лебедев рассматривал город. По сравнению с началом двадцать первого века, он как бы сразу сильно съежился. Не было ни башни Газпрома в Лахте, ни высокой жилой застройки Приморского района. Не имелось никаких намывных территорий Васильевского острова, да и просто его спальных районов с высокими домами. Всего того, что было построено за многие послевоенные годы на городском юго-западе тоже не имелось. Город как будто обрезали с двух сторон и уменьшили посередине.

И жителей в предвоенном Ленинграде имелось всего три с небольшим миллиона. Странно, конечно, было снова наблюдать родной город в его старом виде. И Лебедев удивлялся не столько городскому пейзажу, поскольку для молодого Александра он был вполне обычен, а больше самому себе. Он все еще не мог до конца свыкнуться с мыслью, что ему дали второй шанс прожить еще раз свою жизнь. «Это что же получается, что я почти двести лет проживу, если сложить две жизни и если только на войне в этот раз не убьют?» – думал он, пока катер, слегка покачиваясь и рассекая небольшие волны, шел к порту. На попутном катере Лебедев добрался из Кронштадта до порта в Ленинграде за час с небольшим, а потом доехал до Петроградской стороны на трамвае с одной пересадкой.

Александру Евгеньевичу было интересно снова наблюдать старый трамвайный вагон. Он казался очень маленьким и убогим в сравнении с теми трамваями, на которых он ездил в конце своей прежней жизни. А еще умиляло то, что многие улицы не имели асфальтного покрытия и были вымощены брусчаткой. На улицах почти не встречались светофоры, ими оборудован был только центр города и важные развязки дорог. В тусклом свете фонарей мелькали знакомые фасады зданий постройки девятнадцатого и начала двадцатого столетия, но состояние их не было лучшим, нежели в двадцать первом веке. Напротив, без красивой подсветки и обновленной отделки они выглядели менее ухоженными, хотя сами дома и были гораздо моложе.

Когда он позвонил в квартиру, было уже почти десять вечера.

Дверь ему открыла мама, и Александр не удержался, чтобы обнять и расцеловать ее. Она даже не представляет, как он рад ее снова видеть!

– Ты чего, сынок? Не напился ли? Ну нет, вроде, не пахнет, – сказала мама, вырываясь из сыновних объятий.

– Не напился, просто я счастлив видеть тебя снова, дорогая мамочка! – искренне воскликнул Александр.

– Чего там такое? Сашка, что ли, пришел? – крикнул с кухни отец.

– Да, да, папаня, это я и есть! И очень хочу тебя обнять! – прокричал Александр, снимая обувь в прихожей.

– Ну точно, опять пьяный пришел, балбес! Я сколько раз говорил тебе, чтобы пьяным больше не смел домой приходить! – грозно прокричал родитель, едва выйдя из кухни. В руках отец держал бутерброд с колбасой и жевал откушенный от него кусок. Похоже, они с мамой как раз пили чай.

– Нет, я не пьяный. Я пить бросил. И даже не курю теперь. Просто соскучился по дому и семье, – объяснил Александр, подошел к отцу и обнял его.

– Да, ну молодец тогда, – недоверчиво проговорил Евгений Андреевич