Пантанал и Тектонический Разлом - Дино Динаев Страница 11

Поселок Елки. Ночь со 2 на 3 июня. 86 год.

Когда Зюзин уехал, я еще некоторое время постоял, дыша прохладным воздухом с Ущелья. Раньше, когда была вода, пахло сыростью, йодом и водорослями, теперь исключительно холодной землей. Никто не объяснил сей феномен, но дно Ущелья остывало мгновенно. В нашем районе оно не является закрытой зоной, в целях уточнения каким образом на меня могут напасть с тыла, я исследовал его, так у меня ноги замерзли даже в ботинках. Стылая там земля как в могиле.

Я постоял на пустынной улице, случайно оказавшись в месте, куда плохо попадал свет от фонарей. В момент выхода из машины мне почудился шорох в придомовых кустах. У меня самого кустов не было, давно вывел, но соседка Лиза засадила подходы так мощно, что годилось для засады боевой единицы Фаланги. Давно хотел дефолиантом втихаря обработать, бабу пожалел, уж очень мастерски она делала минет.

Неприятные ощущения сопровождали меня еще в процессе поездки. Затылок буравил чужой взгляд, пару раз сзади мелькнула быстрая тень. Попытался идентифицировать ее, но скорость перемещения не укладывалась ни в какие рамки. Даже суперскоростной скутер все равно угодил бы в поле зрения. С такой быстротой мог исчезать лишь благоприобретенный глюк.

Зайдя в дом, я прильнул к глазку, снабженным ПНВ и широко фокусным увеличением. В руках уже грелся Калашников. Не то, что я пытался пробить чей-то армированный череп, просто он первым лег в руку.

Включив прожектор над дверью и открыв дверь, я громко произнес, обращаясь к шевельнувшимся кустам:

— Давай выходи!

И он вышел.

Яше Тарелкину недавно исполнилось 40. Я гулял у него на юбилее, пока его жена Лиза не накинулась на меня в ванной, торопясь проделать незапланированный минет. В оправдание своего аморального поведения хочу заметить, что Лизу ударными темпами драла вся Персиковая улица, возможно, что и пара соседних.

Дядька был жирный, с огромным белым пузом, опустившимся в предродовом ожидании. Глаза навыкате, вероятно, от воспаления щитовидки. Сейчас он был в огромных трусах типа шорты и майке с помочами. В руках Яша сжимал красивый бокфлинт — гладкоствольное ружье с двумя вертикальными стволами. В стволах патроны 12-го калибра, снабженные пулями весом 11 грамм, сшибает косулю или волка на раз, а такого ишака как я даже не заметит.

Валить чудака не было желания, чтоб на каторгу не идти. Раньше я бы легко увернулся чисто по-македонски, но с негнущимся копытом затея казалась нереальной.

— Ты чего, Яша? — спросил я чисто по-дружески.

— Зайди в дом, Додик! — тон, каким это было произнесено, не имел двоякого толкования. — Ружье положь!

Я держал автомат, который ревнивец назвал ружьём, за рукоять и вроде как на отлете. Лишь мой инструктор по стрельбе знал, что в стрельбе из этого положения я выбиваю 97 из 100.

Я подчинился, приставил оружие к стене и вошел спиной в собственный дом. Яша втиснулся следом, дверь не прикрыл, я молил бога, чтобы его увидели с улицы и пристрелили, но бог меня не услышал.

— Яша, объясни в чем дело? — потребовал я, придав голосу искренности.

И сразу понял, какой я идиот. Никто ничего мне объяснять не собирался, меня банально пришли валить. Не знаю, кто наболтал про нас с Лизой, но завели дядю на 200 процентов.

Следующие события, как пишут в плохих романах, произошли одновременно. Я стрекозлом скакнул в сторону, раненное копыто, как и предполагалось подвело, подогнулось, вместо прыжка к жизни получился неплохой стоп-кадр для выстрела в упор.

Яша выстрелил и собственно должен был убить хозяина наповал, но тут из кустов метнулась черная молния. Я не смог удержать ее в своем темпе восприятия, летящая тень размазалась на всем протяжении от соседних кустов до моей комнаты.

За долю секунды до выстрела, отметить которую не придуманы еще хронометры, Дастин врезался в Яшу. Грянул выстрел, вылетевшая из порохового дыма пуля, которая должна была по всем канонам разнести мне черепушку, разнесла картину на стене «Тишина в осиновой роще». От тишины и рощи уцелела одна рама.

Узрев новую угрозу, Яша развернулся всем телом и уставил ружье на пса. Дастин, пролетевший в затяжном прыжке не менее 10-ти метров, отчаянно пытался обрести равновесие и был обречен. Яша всадил в него пулю с расстояния пары шагов.

Я видел ад на земле. Пуля угодила собаке в череп-и выбила сноп искр! Словно бенгальский огонь зажгли на Новый год. Я никогда не слышал, чтобы так отчаянно выл рикошет. Вся убойная сила переродилась в вой от удара о препятствие, созданными неизвестными современной науке технологиями.

Яша бросился перезаряжать, когда я с невыразимым наслаждением пнул его негнущейся ногой в пузо. От сильной боли Яша выронил ружье. На уровне моего плеча пролетел Дастин, сбил ревнивца с ног и едва не сделал клац-клац. В дальнейшем я понял, что он не стремится всем демонстрировать свои нестандартные клыки, в тот раз я их увидел и у меня нет ни малейшего желания видеть их вновь.

— Дастин, фу! — крикнул я, уверенный, что он меня не послушает.

А он послушал.

Хорошая собака.

Когда калейдоскоп закончился — участковый, заплаканная Лиза, соседи в шортах-дирижаблях — я занялся ремонтом Дастина. Пес дался легко, сам подошел, наклонил голову, повизгивая и демонстрируя разорванное ухо. Каким бы ты не был мутантом, но одними лапами трудно снять клипсу с уха. С другой стороны, если бы Пантанал сделал ему три лапы и одну руку, пса кончили бы не заморачиваясь.

Обработав рану, я склеил обрывки уха биоклеем, потом спросил:

— Что будем делать, Пьер Безухов?

Дастин продемонстрировал шершавый язык и потерся о холодильник.

— Пить и жрать? — уточнил я.

Пес тявкнул. Жалобно. Видно жрать хотелось сильно.

Я понял, что слегка ошибся, когда Дастин вылакал 3 литра воды как корова.

— Метаболизм у тебя явно другой! — заметил я.

Дастин глянул искоса, типа, что умные слова выучил. И мне сделалось перед собакой стыдно!

Ел он уже как обычный пес. Я дал ему суповой набор, он умял косточки за милую душу.

Пока он насыщался, я на скорую руку провел вдоль тела детектором для обнаружения прослушки. Дастин заметил и посмотрел с укоризной.

— А как ты хотел? Может, у тебя внутри магнитофон? — развел я руками.

Наевшись,