Путь Империи. Перелом - Александр Владимирович Воронков Страница 10

японские инженеры были вынуждены установить на артиллерийских позициях главным образом трофеи: захваченные в капитулировавшем Порт-Артуре разнокалиберные орудия русского и китайского производства. Пулемётные же гнёзда частично заняли громоздкие «крепостные» максимы на высоченных, почти пушечных, станках-лафетах. Однако же насыщенность пулемётами составила чуть более пятой части от необходимого количества, а артиллерией — процентов семьдесят пять.

Можно сказать, что сапёрам японской армии крупно повезло: не будь русские войска крайне измотаны почти непрерывными шестидневными боями: сперва против войск Ояму и Оку, после — против почти стотысячной армии Ноги, то через два-три дня снаряды трёхдюймовок посыпались бы на головы и многострадальных сапёров и несчастных китайских кули. Незавершённые блиндажи и недокопанные мелкие траншеи не смогли бы никого укрыть от губительного русского огня. Однако русские артиллеристы не могли ничем пока повредить сынам Ниппон: орудия стояли вдоль железной дороги возле станции Янтай без снарядов, пехотинцы и казаки тоскливо считали винтовочные патроны не сотнями, даже не десятками, а парами-тройками обойм. Потому-то наступать русская армия, связанная к тому же тысячами раненных — как своих собственных, так и пленённых японских солдат, и не могла.

Последние силы были вложены в страшный встречный бой, когда в порывах вьюги и сумраке быстро наступающего январского вечера неожиданно, без разведки и артподготовки, сошлись глаза в глаза солдаты обеих армий. Это была неожиданность для всех, от обоих главнокомандующих до последнего рядового стрелка. Но кинуться назад, на лучшие позиции, ни одни, ни другие уже не могли: противник обязательно бы повис на загривке отступающих войск. Резня — с картечными залпами батарей в упор, со скрежетом сталкивающихся в рукопашной штыков, с проклятиями и мольбами — шла почти до рассвета. Когда же обессиленные русские бойцы смогли остановиться, то при первом свете зимнего утра они увидели лишь трёхвёрстную пустошь, утоптанную до самой земли, которая, как кочками, была покрыта мёртвыми и подающими признаки жизни телами, а вдали, на краю видимости, расплывающиеся в воздухе дымы последних японских эшелонов. Хитрец Марэсукэ Ноги всё-таки сумел переиграть Гриппенберга, сумев, осознанно жертвуя значительной частью ввязавшихся во встречный бой войск, вывести основную массу армии из-под удара, отступив на промежуточные оборонительные позиции…

Таким образом сложилась ситуация, когда обе противоборствующие армии, истощившие свои силы в минувших боях, в течение почти двух месяцев приводили себя в порядок. Войска Гриппенберга активно пополнялись подходящими из России свежими полками и артпарками тяжёлых гаубиц и полевых орудий, в обескровленные в боях части приходили новые бойцы, свежий конский состав, подвозились оружие, продовольствие, фураж, обмундирование и боевые припасы. Вся Транссибирская магистраль, равно как и КВЖД были наглухо «закупорены» воинскими составами, несмотря на то, что железнодорожными батальонами на театре военных действий было построено почти пятьсот семьдесят вёрст железнодорожных путей. В Хабаровске на средства, полученные от пожертвований, собранных по всей России и частично — от благотворителей за рубежами Империи, был открыт новый громадный госпиталь, рассчитанный на размещение трёхсот ранбольных офицеров и двух тысяч нижних чинов. С целью снизить расходы по перевозке пленных японцев, которых после победоносных боёв насчитывалось уже почти три тысячи, их гнали пешим порядком в новый лагерь под Николаевском-на-Амуре: поездами были отправлены лишь господа офицеры а также раненые.

Войска Ноги также получали подкрепления. Однако в силу географического положения этим подкреплениям приходилось добираться до Даляня и Люйшуня исключительно морским путём, что было сильно затруднено как зимними штормами, отправившими почти три десятка перегруженных транспортных судов в гости к Нептуну, так и рыскавшими на коммуникациях страшными крейсерами Владивостокского отряда. Старый мудрый лисовин Марэсукэ Ноги ощутил себя попавшим в западню, вырваться из которой не хватает сил, а убежать и спрятаться попросту некуда… Но лисы, даже загнанные в ловушку, тем не менее имеют острые зубы и крепкие когти и нелегко бывает содрать с них шкуру!

Все боевые действия в течение конца января и в феврале сводились к поискам разведчиков, стычкам кавалерийских разъездов и одному обстрелу японских укреплений комендорами крейсера «Россия». К счастью, после этого обстрела «России», пусть и на последних лопатах угля, всё же удалось добраться домой. Исчерпав весь запас топлива, крейсер встал в нескольких милях от острова Русский, где и запросил дозаправку. Ту бункеровку при четырехбалльном волнении матросы крейсера и прибывшего лихтера с проклятьями вспоминали всю свою жизнь…

В последних числах февраля русская армия покинула окрестности станции Янтай и частично эшелонами, частично маршевым порядком выдвинулась к Ляодуньскому полуострову. Пять дней Гриппенберг готовил «штопор», которым собирался «выдернуть японскую пробку из бутылочного горлышка» за Циньчжоу. «Остриём штопора» должна была стать прибывшая из России Гренадёрская бригада, а его «рукояткой», которой так удобно манипулировать — два гаубичных дивизиона, сводный усиленный дивизион мортир, состоявший из оставшихся невредимыми после сражения за Сандепу, а также частично восстановленных орудий. Кроме того, в распоряжении генерал-адъютанта имелись ещё двенадцать полевых артбатарей, снабжённых трёхдюймовыми орудиями разных образцов.

Вся артиллерия и артпарки размещались на закрытых позициях, наиболее удобных для ведения огня по вражеским укреплениям. Батарея Кольцова стояла почти в центре, в четырёх верстах от японских траншей. Артиллеристы вместе с присланным полувзводом сапёр проворно обустраивали орудийные дворики, насыпали перед пушками барбеты, рыли ровики для снарядов. Японские орудия вели беспокоящий огонь, однако их снаряды ложились в основном на левом фланге: вероятно, наблюдатели противника заметили в той стороне что-то более интересное в качестве цели, чем лёгкие русские пушечки, хотя, возможно, неприятельские артиллеристы попросту не получили команды на перенос огня в другой сектор…

— Эй, мужики! Какая батарея?

— Шеста! А чо нать?

— Капитан ваш где?

— Я здесь! — Кольцов, выпрямившись, оперся на лопату. — Чего тебе, братец?

Верховой посыльный с заводным конём слетел с седла и вытянулся, вскинув руку к обрезу папахи:

— Ваш благородье! Их превосходительство полковник Минц вас спешно к себе требуют!

— С чего бы это? Странно… А точно меня?

— Так точно, ваш благородье! Сказано — командира шестой батареи капитана Кольцова!

— Ну, я пока ещё штабс… Однако, коли начальство требует, стало быть, следует явиться незамедлительно. Поручик Василевич, примите команду! Сектора обстрела устанавливайте по сорок пять градусов влево-вправо, распорядитесь протянуть вторую нитку телефона к наблюдателям в окоп, да чтобы замаскировать не поленились!

— Слушаюсь! — Василевич козырнул, взблеснув вырезанной из шпротной жестянки третьей