В ритме сердца! Как преодолеть антисердечный образ жизни - Алексей Юрьевич Фёдоров Страница 42

нашего – лишь потрескавшаяся штукатурка кабинета. Он уже не раз был распят на заседании Комиссии по изучению летальных исходов или в приемной главврача и готов посадить каждого сердечника в стеклянную клетку, лишь бы тот как можно меньше вызывал «Скорую», получал направление на госпитализацию или, не дай бог, загремел в кардиоблок с острым коронарным синдромом. Не хочу мазать одной краской всех районных терапевтов и кардиологов – среди них нередко встречаются умные, перспективные доктора, и все же – слишком часто из наших излеченных пациентов делают людей с ограниченными возможностями. Мысль каким-то образом разрешить эту ситуацию и рассказать врачам, что же все-таки можно, а что нельзя сердечникам, а если точнее, сердечникам до и после операции, ибо это два разных пациента, появилась у меня давно и теперь нашла воплощение. Работая над книгой, я решил провести анализ мнимых и реальных сердечных запретов и, что греха таить, самому окончательно разобраться в этом вопросе.

Написать эту главу подтолкнула меня и одна научно-популярная статья, которую я нашел в сети. Несмотря на то что материал был опубликован в 2018 году, автор явно мыслил категориями двадцатилетней давности – уверял, что в больнице после инфаркта нужно лежать 21 день, из которых первые 8 – на строгом постельном режиме, лечебную физкультуру начинать не раньше, чем через две недели, и ни в коем случае не нервничать, для чего лучше вообще ограничить на три недели общение с миром, отобрать у пациента мобильный телефон и вынести из платы телевизор. Да, действительно, в начале 1980-х именно такой подход был закреплен законодательно – в виде приказов Минздрава СССР и официальных рекомендаций виднейших кардиологов. Но по мере появления опыта и новых научных знаний стало ясно, что он себя не оправдывает. «Залежавшиеся» больные умирают от застойной пневмонии, в отсутствие тренировок сердце еще больше слабеет, нарастают симптомы сердечной недостаточности. Без общения с родственниками, будучи отрезанными от большого мира, больные зарабатывают депрессию и теряют волю к выздоровлению.

На Западе это поняли уже тогда, а у нас консерватизм паркетных кардиологов преодолеть было тяжелее. Но сегодня средний койко-день инфарктного больного в госпитале, где я работаю, составляет всего 8 суток. Лечебную физкультуру начинают прямо в реанимационной палате, как только больному станет лучше. Прогулки и визиты родственников приветствуются. Ведь если состояние больного позволяет, единственным мерилом восстановления сердца после инфаркта является частота пульса. Чем чаще бьется сердце, тем больше на него нагрузка и хуже кровоснабжение миокарда, что нехорошо и даже опасно для поврежденной сердечной мышцы. Поэтому сегодня врач ставит границу – например, пульс не выше 90, вешает восстанавливающемуся на руку фитнес-трекер и разрешает восстановительную физическую активность через несколько дней после инфаркта. А если пациенту успели провести стентирование и вовремя восстановить кровоток по затромбированной артерии, то этих дней может не быть вовсе. Не все этим довольны. «Бывалые» пациенты ворчат:

– Раньше мы с инфарктом лежали в стационаре 21 день, а сейчас никому не нужны, нас стараются как можно скорее выпихнуть на улицу.

Я, конечно, понимаю, что для пожилых больница нередко превращается в клуб по интересам. Но это не повод собирать в ее стенах внутрибольничную инфекцию, которая может вызвать такие осложнения, что мало не покажется. Да и дома человеку всегда лучше, чем в казенной палате, в этом я уверен абсолютно.

Сегодня во всем мире в чести быстрая реабилитация. Наши больные чаще всего переводятся из реанимации на следующее утро после операции. И сразу же начинают ходить по палате. Открытые операции заменяют малоинвазивные, когда вместо распила грудины используют небольшой разрез между ребрами. Все для того, чтобы пациент как можно быстрее встал и пошел. А еще важна жизненная реабилитация. Повторюсь – мы назначаем таблетки и оперируем ради того, чтобы человек вновь вошел в полноценную жизнь. И чем меньше запретов и ограничений в ней будет, тем выше окажется приверженность лечению, больше взаимопонимание между врачом и пациентом. Но здесь главное вместе с водой не выплеснуть и ребенка. Где найти ту золотую середину между «можно» и «нельзя»? Давайте разберем самые частые запреты и подумаем, где вполне допустимо смягчить ограничения, а где, чтобы сохранить здоровое сердце, их придется четко выполнять.

Летом нельзя ездить отдыхать на юг

Одна из самых частых ограничительных рекомендаций для сердечников. С ней трудно не согласиться, ведь в условиях жаркого климата сердце испытывает повышенную нагрузку – оно сокращается чаще и поэтому больше подвержено ишемии. К тому же на юге мы больше пьем, а лишняя жидкость перегружает сердце у тех, кто страдает сердечной недостаточностью. При этом жара делает свое дело, и поступившая в организм жидкость достаточно быстро выходит с потом. Организм впадает в состояние дегидратации, кровь сгущается, повышается риск образования тромбов в сосудах сердца – основной причины инфаркта. В своей практике я встречал немало случаев, когда инфаркт случился у отдыхающего в пик сезона. Поэтому своим пациентам я рекомендую ездить на море в бархатный сезон, когда дневная температура не 35, а 24–26 градусов. И купаться можно, и такой жары уже нет.

Нельзя курить

С этой рекомендацией трудно спорить. О том, какой вред курение приносит организму человека, уже подробно рассказано в главе про табак. Лично я в последнее время, не стесняясь, отвечаю пациентам на вопрос:

– Доктор, кажется, ваши таблетки не работают.

– Они и не будут работать, пока от вас пахнет табаком.

Ведь лечить сердечные болезни, закуривая лечение сигаретой, совершенно бессмысленно. Я бы даже назвал отказ от курения единственным действительно жестким запретом для людей, страдающих заболеваниями сердца. Хотя даже в таких принципиальных вопросах редко, да и встречаются исключения. Такой случай был в практике моей коллеги-кардиолога. Она наблюдала пациента, перенесшего инфаркт, которому провели стентирование сердечных артерий. Естественно, лечащий врач объяснил, что курение и дальнейшее лечение несовместимы. И пациент, несмотря на многолетний стаж курильщика, почти бросил курить. Я говорю почти, потому что в его жизни осталась одна сигарета. Через полгода он пришел к доктору и буквально взмолился:

– Я отказался от пачки в день, но от всего одной утренней сигареты отказаться не могу.

Оказалось, что без нее человек буквально не может сходить в туалет – начались запоры, которые разрешались лишь под влиянием той самой утренней сигареты. Без нее он не мог проснуться и целый день ходил