Фронтовые ангелы - Татьяна Кручинина Страница 5

Сергей стоял у дороги, глядя на горящий город. Где-то там, в дыму и пламени, остался его дом, его прошлая жизнь. Елена молча взяла его за руку.

«Мы вернемся,» — её голос звучал твердо. «Обязательно вернемся.»

Он сжал её пальцы. В этом пожаре войны, в этом аду потерь и страданий они нашли друг друга. И это давало силы жить. Бороться. Верить.

«Вишневский! По машинам!» — команда прозвучала как выстрел.

Последний взгляд на город. Последний вдох родного воздуха. Последняя молитва за тех, кто остался.

Колонна медсанбата уходила на восток. А в небе над Минском кружили «мессеры», методично превращая город в руины. Но они знали — это не конец. Это только начало их пути. Пути, который они пройдут вместе.

Потому что когда рядом бьется родное сердце, когда есть кого защищать и ради кого жить — никакая война не страшна.

Глава 2

Дорогами войны

История 1

Смоленский котёл

Медсанбат развернули в полуразрушенной школе. Парты сдвинули к стенам — теперь это койки для легкораненых. В бывшем спортзале — операционная. Физическая карта на стене заляпана кровью — страшный символ происходящего.

Раненых привозили непрерывно. Машины, телеги, самодельные носилки — война не выбирала транспорт. Сергей оперировал уже вторые сутки, забыв о сне и усталости. Руки действовали автоматически: разрез, зажим, тампон, шов.

«Товарищ военврач!» — голос Елены вывел из оцепенения. «Тяжелый в третьем классе!»

Молоденький лейтенант, почти мальчик. Осколочное ранение в грудную клетку, большая кровопотеря. Пульс нитевидный, дыхание поверхностное.

«В операционную, срочно!»

Елена уже готовила инструменты. Её движения — четкие, выверенные, словно танец смерти со временем. Каждая секунда на счету.

«Крови мало осталось,» — тихо сказала она, готовя систему для переливания. «Последний флакон.» Сергей кивнул. Выбора нет — либо спасать сейчас, либо… Об этом «либо» думать не хотелось.

Разрез открыл страшную картину: осколок задел легкое, кровь заполнила плевральную полость. Работать приходилось практически вслепую — электричества не было, операционную освещали керосиновые лампы.

«Зажим… Тампон… Отсос…»

Елена подавала инструменты, словно читая его мысли. За месяц работы они научились понимать друг друга без слов.

Внезапно раненый дернулся — начиналась агония. «Держите его!»

«Пульс падает!» «Адреналин!»

Шприц в умелых руках Елены мелькнул как молния. Сергей физически ощущал, как утекает время, как ускользает жизнь под его пальцами.

«Господи, помоги» — беззвучно шевельнулись губы Елены.

И словно кто-то услышал эту молитву. Пульс выровнялся, дыхание стало глубже. Жизнь возвращалась.

«Шов… Еще шов.»

За окном грохотала канонада — бои за Смоленск не утихали. Но здесь, в импровизированной операционной, шла своя битва. Битва за каждый вдох, за каждый удар сердца.

Последний шов лег ровно, аккуратно. Сергей выпрямился, чувствуя, как немеет спина от напряжения. «Жить будет,» — выдохнул он, стягивая перчатки.

Елена молча протянула полотенце. Их пальцы на мгновение соприкоснулись — и по телу пробежала теплая волна. Не время, не место для таких чувств. Но сердцу не прикажешь.

Сергей смотрел на спящего после операции лейтенанта. Совсем мальчишка, чуть младше его самого. Где-то ждет мать, может, девушка.

«Господи, как же страшно держать в руках чужую жизнь,» — думал он, машинально протирая инструменты. «Месяц назад самым сложным казался экзамен по хирургии. А теперь каждый день — экзамен. Только вместо оценок — жизни. Прав ли я? Все ли делаю правильно? Что сказал бы отец, увидев мои швы?»

Елена украдкой наблюдала за ним. В тусклом свете керосинки его профиль казался особенно четким, словно высеченным из камня. Осунувшийся, повзрослевший за этот месяц.

«Как же ты похож на того раненого летчика,» — думала она. «Такой же упрямый подбородок, такие же сосредоточенные глаза. Тот не выжил — а ты должен. Должен выстоять, выдержать. Я рядом, я помогу.»

Её пальцы автоматически перебирали бинты, а в памяти всплывал довоенный госпиталь, практика в хирургии. Как давно это было! Словно в другой жизни.

«Мама говорила — у меня руки легкие, счастливые. Пусть будут. Пусть помогут ему, поддержат. Только бы выдержал, не сломался.»

А за окном грохотало, и небо полыхало заревом, и везли, везли раненых. И каждый со своей историей, со своей болью, со своей надеждой на спасение.

«Научиться бы не думать,» — Сергей сжал пальцами переносицу. «Просто делать свое дело. Как механизм, как автомат. Но нет — каждого помню. Каждого вижу во сне.»

Елена подошла, тихо коснулась его плеча:

«Пойдемте, товарищ военврач. Там еще двое тяжелых.»

И снова — в операционную. Снова — бой со смертью. Только теперь они знали точно: вместе справятся. Должны справиться.

Потому что за их плечами — вся страна. Потому что нет права на слабость. Потому что война учит главному: настоящая сила — в единстве душ и сердец.

«Следующий!» — голос старшей медсестры прервал момент.

Снова работа. Снова борьба. Снова победа над смертью — или поражение. Как повезет.

К вечеру поток раненых стал ослабевать. Сергей присел на подоконник, глядя на зарево над городом. Смоленск горел. Где-то там, в огне и дыму, решалась судьба войны.

«Держи,» — Елена протянула кружку с горячим чаем. «Надо беречь силы.»

Он благодарно кивнул. Странно, но именно в этом аду они научились ценить простые вещи — глоток чая, минуту тишины, теплый взгляд.

«Знаешь,» — она помолчала, подбирая слова, — «я сегодня поняла: мы сильнее, чем думаем. Особенно когда вместе.»

Сергей посмотрел на её усталое лицо, на руки в йоде, на выбившуюся из-под косынки прядь. Красивая… Даже здесь, даже такая измученная — красивая.

«Да, вместе…» — эхом отозвался он.

Но договорить не успел — снова привезли раненых. Смоленский котел продолжал собирать свою страшную жатву.

А они продолжали спасать. Лечить. Возвращать в строй. Потому что не имели права на слабость. Потому что за их плечами стояла страна. Потому что вместе они были сильнее смерти.

История 2

Ночной разговор

Ночь выдалась на удивление тихой. Только изредка доносились далекие взрывы, да потрескивали поленья в печке учительской, ставшей ординаторской медсанбата.

Сергей дежурил у тяжелых. После трех суток непрерывных боев впервые появилась минута передышки. Он сидел у окна, машинально поглаживая отцовский стетоскоп — единственную вещь, которую успел захватить из дома.

«Чай будете?» — тихий голос Елены заставил вздрогнуть. Она стояла в дверях, держа две кружки. В тусклом свете керосинки её лицо казалось особенно юным и беззащитным.

«Спасибо… А вы почему не отдыхаете?»

«Не спится,» — она присела рядом. «Все