Война по обе стороны экрана - Григорий Владимирович Вдовин Страница 46

При этом я стараюсь не включаться в сочувствие, в которое очень легко скатиться в такой ситуации. У меня один раз был такой случай. Один из пленных, которым мы задавали аналогичные вопросы, улучил момент и тихонько так мне говорит, чтобы конвоиры не слышали: нас тут пытают, бьют сильно. Руки и ноги при этом целы, человек не выглядит избитым, явно не голодает. И вот что мне, получается, делать в такой ситуации, скажите, прекрасные обладатели белого пальто?

Я тогда подошел поговорить на отвлеченные темы с командиром конвоя. Из этой беседы стало понятно, что человек он явно хороший и порядочный, но очевидно, что вообще не ведет с пленными никакой работы за пределами алгоритма «покормить – помыть – посчитать по головам». Уже потом, позже, я в совершенно другой обстановке смог задать вопрос командиру именно того подразделения, которое и взяло этих пленных и, как мне и пожаловался один из них, «работало» с ними дальше.

Я начал с того, что взял с него слово офицера, что никто не пострадает в результате моего вопроса. Он пообещал. А пострадать могли не только пленные, но и командир конвойных, хоть время и прошло, но все-таки это он допустил неконтролируемое общение пленных и такого опасного человека, как я. Причем, зная взрывной характер этого командира, еще неизвестно, кому бы из этих двоих досталось больше.

Он сразу понял, о ком идет речь. Этот, что обратился ко мне, оказался совсем не таким душкой, как представлялся. Он был из спецназа, причем связист. То есть он владел всей картиной на поле боя: где кто базируется, у кого какой позывной, пути и время подвоза б/к, места его накапливания, и что украинские командиры предпочитают на завтрак в этом районе – это он все знал. И, естественно, эта информация представляла ценность для наших подразделений, именно здесь и сейчас, потому что это сохраненные жизни наших бойцов. Естественно, эту информацию от него получили, и естественно, несмотря на то, что он поначалу пытался изображать из себя героя. Получили довольно быстро.

«Но мы без беспредела», – командир сразу оговаривается. Я уточняю и задаю прямой вопрос, на который получаю прямой ответ: половую неприкосновенность товарища не нарушали. А что делают с нашими бойцами в украинском плену? Эти истории я приводить не буду. Не хочу, но наказаны за это будут все, и без срока давности. Это наши «органы» делать умеют.

Сдержал или нет этот командир свое слово и получил кто-то из-за меня по морде или нет, возможности проверить у меня не было. Но, зная этого офицера, я уверен, что данное мне слово будет его сдерживать, даже если ему кому-то очень и захочется дать, что называется, в табло. Но вот если кто-то провинится уже вне этой договоренности, тут уже можно будет только посочувствовать.

Жук

К вопросу о том, как все может быть по-разному. В одну из ночевок в Соледаре спали мы в большом помещении, кровать – вполне обустроена, спальный мешок – хороший, тепло. Да вот незадача – мыши бегают прямо по тебе, не стесняясь совершенно. Поля вокруг не засеяны, еда осталась только в городе, тепло и вкусно рядом с человеком, вот они все и потянулись в город. Спать с непривычки невозможно совершенно, хотя поначалу я в спальник полностью застегнулся, с головой, но даже так это совершенное безумие с наркоманскими прерывающимися снами, как полный калейдоскоп. У оператора они вытащили из кармана и стали грызть пачку мясных чипсов – прямо тут же, при нем. В итоге он был вынужден уйти в более светлое и обитаемое помещение, вообще не приспособленное для сна, и спать сидя, но даже тут у него эти наглые морды лазили прямо по карманам штанов, которые были на нем.

Кошки при этом есть. Ухоженные, сытые. В мисочках – мясо, молоко, творог, сметана – на выбор. Мисочки раздельные. Кошка спит и потягивается на пуфике рядом с караульным и меняет дислокацию только в случае уж совсем сильного увеличения обстрела. Да, я задал вопрос: зачем их кормят. Ну, во-первых, их кто-то будет подкармливать в любом случае, как это ни запрещай. Ну а во-вторых, в этом случае они уйдут просто в другое подразделение, в другие развалины. Так хоть ради развлечения мышь иногда ловят и хоть как-то влияют на что-то самим фактом своего присутствия. А если уйдут, с мышами подразделение останется вообще один на один, а это неприятное противостояние очень, доложу я вам.

Еще немного записок из штаба. Приехал с какими-то учетными делами некий полковник «извне». От замкомандиров подразделений ему нужна простая бумажка со столбиками, в которых забиты определенным образом определенные параметры. Казалось бы, все просто. Но действительно, все по Толстому – понятно, что каждый из них сделал ее неправильно, но каждый сделал неправильно по-разному. Эпопею эту я наблюдал сквозь сон и сквозь работу в течение почти суток, со второй попытки не справился тоже никто, с третьей – тащ полковник начал уже закипать, и пошли разговоры, что «медведь в цирке на велосипеде», со следующими попытками пошли уже вопросы «ты кем работал?». Один из пришедших оказался в прошлом инспектором ГАИ, что вызвало новую волну негодования – уже чуть шутливого, но тем не менее заулыбался из-за своих раций и компьютеров уже весь штаб. Другой – связист, родом из Горловки. Тоже находится в противостоянии с таблицей, приносит пятый или шестой раз. «Ты долбо**?» – «Никак нет, тащ полковник». – «Ну в следующий раз я же тебя укушу уже». Отвечает, смотря в угол под потолком: «Вам не понравится, тащ полковник».

В какой-то момент мы возвращаемся с выезда, в штабе тихо. Разгар дня. В офисном кресле, откинувшись, спит начальник артиллерии Жук. Командира нет. Полковник «извне» сидит и довольно мрачно пересматривает принесенные ему таблицы. Я в порядке вежливости интересуюсь, как обстоят дела. Вот, Жук храпит, значит, то ли мы на все забили, то ли на нас все забили. Жук слышит упоминание своей персоны, просыпается и начинает включать планшет, который лежит перед ним на столе.

Личность он очень примечательная. Внимательный читатель помнит про Лукича и Вилли из «Невского». Жук – и. о. начарта и невероятная их противоположность во всем, по крайней мере, по внешним параметрам. Это совсем молодой парень, ему чуть более двадцати лет. За год он прошел путь от номера минометного расчета до командира сначала расчета, потом