Вся правда о войне. Причины. Итоги. Потери - Александр Павлович Русаков Страница 18

Последних 2-х категорий, включая «добровольных помощников», участников всевозможных охранных, карательных и особых подразделений, частей и т.д., по разным оценкам, за годы войны немцами привлечено от многих сотен тысяч до 2 млн человек. Так, коллектив военных историков, возглавляемый Г.Ф. Кривошеевым, оценивает общую численность подобных формирований в 800 тыс. человек [42], но вовсе не исключено, что эти данные не совсем полные. И хотя в важнейших боях на Восточном фронте большинство из них не принимали или почти не принимали участие, а многие из их числа при первой же возможности переходили на советскую сторону, эти наши соотечественники все же немало помогли вражеским силам в преодолении их мобилизационных трудностей.

Здесь уже не приходится говорить о том, что в те войска Италии, Румынии, Венгрии, Финляндии, Словакии, Хорватии и Испании, которые действовали против вооруженных сил СССР, было мобилизовано за несколько лет войны, как можно оценить, в общей сложности до 5 млн человек и более, а их доля на фронте противоборства с СССР до конца 1942 года составляла почти пятую часть всех войск противника. Так, по данным авторов фундаментальной «Истории Второй мировой войны 1939—1945 гг.», уже к лету 1941 года вооруженные силы европейских союзников фашистской Германии насчитывали около 4 млн человек [43]. Да и вплоть до середины 1944 года они продолжали играть немалую роль на советско-германском фронте.

Конечно, потом уже, почти с середины войны, на нашей стороне начнут сражаться польские, чехословацкие воинские части (и то в большинстве своем состоявшие из лиц, имевших советское гражданство, на нашей технике и нашим оружием), а ближе к концу войны – румынские и болгарские. Это потом итальянцы уйдут с Восточного фронта, да еще и вынудят своими переворотами и прочими политическими колебаниями отвлекать значительную часть немецких войск в Италии, куда вторгнутся британско-американские войска и где активизируются итальянские антифашистские силы. Те же финны перестанут против нас воевать тоже ближе к концу войны. Но в ее начале все они были верными союзниками гитлеровцев.

Сказанное здесь, конечно, не позволяет в полной мере признать Великую Отечественную войну как противоборство в первую очередь немцев и немецкоговорящих этносов («арийцев»), с одной стороны, и русских (восточных славян), с другой стороны, в то время как другие народы были только вовлечены в эту войну. Однако несомненно, что это противоборство было во многом в ней стержневым.

Пожалуй, эту войну следует скорее признать как противоборство Европы (Центральной и континентальной Западной Европы), с одной стороны, и СССР (исторической России либо Евразии), с другой стороны. Тем не менее насколько Германия была геополитической и демографической основой, костяком нацистско-фашистского блока, а вместе с Австрией, Судетами, Эльзасом и Лотарингией, некоторыми иными присоединенными землями оккупированных государств с высокой долей в их населении «фольксдойче» она составляла, образно говоря, вполне сформированный геополитический «организм» всего этого блока, настолько примерно и РСФСР была соответствующим костяком СССР, также составляя вместе с тесно спаянными с ней Украиной, Белоруссией и Казахстаном аналогичный «организм» Советского Союза.

Почему значительная часть военнообязанного населения СССР не могла быть использована его руководством в войне против Германии и ее союзников или использована была далеко не полностью, установить при желании несложно, хотя вряд ли здесь можно добиться большой точности. Итак, во-первых, территория Прибалтики, Белоруссии, Молдавии, Западной Украины и в значительной мере других ее правобережных частей была быстро захвачена противником, причем районы Западной Украины, Западной и Центральной Белоруссии, Литвы и Латвии – примерно за неделю. Поэтому значительную, а местами бóльшую часть военнообязанных этих довольно густонаселенных регионов не успели мобилизовать в Красную Армию, а многие мобилизованные не смогли попасть в наши войска. Кстати, немалые потери среди последней категории лиц наши военные историки до сих пор не знают, куда отнести – к военным или гражданским, но чаще все же считают их военными потерями (что, однако, нельзя признать обоснованным).

Во-вторых, бульшая часть латышей, эстонцев, значительная часть литовцев и поляков, некоторых групп западных украинцев в силу различных исторических, политических, социально-экономических, этнорелигиозных и иных факторов воспринимала немцев, а не меньшая часть молдаван – румын, не как врагов, а как таких же новых чужеземных хозяев, как и советских, русских, или даже как освободителей. Поэтому многие из них, в том числе и из тех, что находились к тому времени на советской военной службе, охотно переходили на службу к нашим врагам.

В-третьих, немецкое военно-политическое руководство старалось поначалу «заигрывать» со многими категориями советских военнопленных, а также жителей оккупированных территорий разных национальностей, включая весьма многочисленных этнических украинцев, пытаясь привлечь их на свою сторону и противопоставить их этническим русским, что им в значительной мере удавалось, и те легче сдавались в плен, охотнее в среднем пополняли ряды национальных воинских частей вермахта и войск СС, служили в других немецких формированиях. Показательно, что среди сдавшихся в плен советских военнослужащих русские составляли около 48 %, в то время как среди погибших – около 66 % [44].

В-четвертых, в силу ряда объективных и субъективных обстоятельств существовали немалые трудности в мобилизации военнообязанных из числа многих народов Средней Азии, Закавказья, Северного Кавказа и Крыма: отдаленности этих территорий, сложностей их ландшафта, неразвитости в них транспортной и социальной инфраструктуры, отчасти как бы постороннего характера этой войны для населявших их этносов, широко распространенных среди них националистических, сепаратистских настроений (в силу, например, принципиальных различий в происхождении и культуре или исторических обид), довольно высокой степени этнической солидарности и этнической однородности населения большинства этих регионов и т.д.

В-пятых, военнослужащие многих из этих «южных» этносов в силу некоторых причин (особенностей менталитета, культуры, истории, уровня социально-экономического развития регионов их проживания и т.д.) не отличались большой дисциплинированностью и стойкостью в бою. Большинство из них не знало или плохо знало русский язык, а их образовательный уровень, технические навыки, военная подготовка и даже, по данным историка А. Безугольного, физическое развитие вследствие указанных и иных обстоятельств характеризовались в среднем более плохими показателями [45]. Поэтому существовали сложности с мобилизацией, военным обучением и адаптацией в воинских подразделениях значительного числа лиц многих национальностей Кавказа и Средней Азии. Вследствие этого их направление на фронт, привлечение к наиболее важным и рискованным заданиям, да и вообще к боевым операциям было в целом гораздо меньшим, чем военнослужащих других национальностей. Не помогло полностью решить эту проблему и формирование национальных воинских частей. На все эти трудности, в частности, указывает сильное различие в цифрах как абсолютных, так и относительных потерь среди военнослужащих разной национальности [46].

Об указанных явлениях свидетельствуют также донесения военачальников, командиров и других должностных