Екатерина Райкина - Мы с костей сами выбрали себе родителей Страница 5

Когда он заговаривал о даче, мама была категорически против: "Ты должен отдыхать с врачами!" Рядом с Москвой, в санатории "Переделкино", он жил с удовольствием. Наверное потому, что там дружил со многими писателями: Львом Кассилем, Евгением Шварцем, Робертом Рождественским. Самой экзотической фигурой писательского поселка был Корней Чуковский. Когда его, как и Ахматову, наградили Оксфордской ученой степенью доктора, Корней Иванович щеголял в пурпурной мантии,, как в халате, по всему Переделкину.

Однажды Чуковский незванно явился с тремя дамами в гости к Льву Кассилю. Двум спутницам он вдруг сказал: "Я не знаю, зачем вы со мной пришли. Вам лучше уйти". Те обиделись и ушли. Третьей он разрешил: "Вы иностранка, вам можно остаться". Татьяне Тэсс, сидящей за столом, тут же заметил: "Читал вашу статью в "Известиях". Безобразное чтение". Райкину же, соседу напротив, отвесил "комплимент": "Вы очень нравитесь моей кухарке. Правда, вкус у нее соответствующий". Попрощавшись, со значением отметил: "Я ворвался сюда, как светлый луч в темное царство".

- Театр Райкина много гастролировал за рубежом...

- За границу театр стал выезжать не сразу. Первый раз это случилось в 57-м, когда разрешили гастроли в Польшу. Была долгая бюрократическая волокита: кто поедет, решали в ЦК!

Как-то Райкина пригласили в Англию. Долго шли переговоры с министром культуры Фурцевой. Она упорно торговалась, наконец театр отпустили, да и то благодаря беспрецедентно большой сумме, заломленной министершей. В Лондоне на пресс-конференции Райкину задали вопрос: "Сколько вы получаете в СССР?" Он, чувствуя подвох, осторожно ответил:

"Столько же, сколько здесь". На следующий день все газеты вышли с крупными заголовками на первых страницах: "Самый дорогой артист мира!" Никто на Западе и не подозревал что из гонорара артиста девяносто процентов надо было сдать в посольство и только остальные десять разрешалось потратить. В Лондоне "самого дорогого артиста", естественно, привели в очень дорогой магазин. Надо было что-то купить, а то как-то неудобно. Вот Райкин и приобрел себе каракулевую шапку-пирожок а-ля Хрущев, выложив за нее всю заработанную валюту. А что делать? Престиж! Когда его театр позвали в Лондон в третий раз, Фурцева заявила:

"Хватит. Теперь поедет Зыкина". Приглашающая сторона уплатила огромную неустойку за отмену спектаклей театра Райкина.

Когда в 1987 году наметились гастроли в Америку, врачи предупредили: "Вы не вынесете этой поездки! За 24 дня сыграть десять концертов в семи городах с бесконечными перелетами - это немыслимо!" Мы с Костей решили: "Поедем тоже и будем все это время с отцом". Врачи взяли с нас расписку, что отпускают Райкина под нашу ответственность. Для папы, как оказалось, последняя поездка была счастьем: он так мечтал увидеть эту фантастическую страну и зрителей, не забывающих его! За кулисы ему приносили билеты и афишки, бережно увезенные в Америку. На волне этого энергетического счастья он отыграл в Москве еще 14 спектаклей. Последних. А потом попал в больницу и уже не вышел оттуда.

- О Райкине холило очень много легенд и сплетен...

- Слухи появлялись тогда, когда чиновники наверху понимали, что всенародная любовь к артисту зашкаливает. Однажды в театре перед репетицией пронеслась страшная весть: вчера по дороге из Москвы Райкин попал в автокатастрофу и погиб. Актеры возбуждены до предела. Тут на сцену выходит улыбающийся Аркадий Исаакович. Все молча с открытыми ртами таращатся на него. Такие случаи бывали неоднократно. Но не всегда распространяемая чушь была такой безобидной. Долго ходил слух, якобы у Райкина две жены. Говорили, что он жмот, алкоголик, Синяя Борода, подпольный сионист-контрабандист. Однажды на крупном московском заводе лектор во время доклада о международном положении вдруг в качестве разрядки рассказал присутствующим байку - недавно Райкин пытался перевезти все свои бриллианты в Израиль в гробу матери.

Вот, мол, каков ваш Райкин! Мама звонила Пельше с требованием разоблачить эту чудовищную ложь.

Ее успокоили, сказав, что лектор уволен. На заводе по местному радио объявили опровержение. Но слово - не воробей, и слух полетел по всей Москве.

Говорят, что в Киеве на спектакле Райкину кто-то с галерки крикнул: "Жид" - и он ушел со сцены, дав зарок больше никогда там не появляться. Лет десять папа действительно после этого в Киев не ездил.

Очень смешную легенду, рассказанную как-то на ялтинском пляже человеком с сильным украинским акцентом, пересказал Юрский: "Другие артисты, вблизи довольно обычные люди, - купаются, загорают, шашлык едят, в волейбол играют. А Райкин - нет! Его весь день не видать! А как свечереет, выходит он в белом костюме, выпивает стакан сухого вина и берет гитару в руки. Идет, поет, а за ним стайка девушек следом с песнями. А где что не так... стоп! Райкин глянет по сторонам - кто нагрубил, кто проворовался или взятку взял... и тут же сядет и фельетон пишет. А потом - блям по гитаре и пошли дальше..."

Мама пережила папу на два года. Я так и не попала в день папиных похорон на кладбище - не могла оставить ее одну. Я играла перед мамой, что все хорошо, не подпуская ее к непрерывно звонящему телефону. Бегала к двери, пряча от нее людей, пришедших с соболезнованиями. Только через неделю в присутствии врача мы открыли ей, что папы больше нет. Раздался страшный крик. Бедная мама! Частично парализованная в течение пятнадцати лет после инсульта, потерявшая речь, она была черной от горя. За два последних года, прожитых без папы, она, говоря всего три слова: "Да", "Нет" и "Вот", пару раз мучительно сложила фразу: "Я хочу умереть". Будь она здорова - нашла бы способ сразу же последовать за ним...

В каждом спектакле Райкин играл пятнадцать-двадцать ролей. За всю жизнь их накопилось тысячи. "Человек с тысячью лиц" - так его называли восторженные журналисты. Но мало кто знал, как трудно ему дается каждое выступление. В конце жизни болезнь Паркинсона сковывала речь, мимику, движения - ему долго приходилось разминаться, разговариваться, прежде чем выйти на сцену. Но уйти из театра он не мог - это было равносильно смерти. Зрители продлевали ему жизнь. Ради них он всегда выпрыгивал на сцену, вылетал, делая немыслимые пируэты за занавесом.

Райкин очень рано начал седеть, причем с одной прядки. Какое-то время он красился, оставляя эту прядочку, а потом, лет за десять до смерти, перестал красить волосы и выходил на сцену совершенно белый.

Как белый Корабль...