Коррупция. Очень краткое введение - Лесли Холмс Страница 3

Принципиальное различие между двумя этими определениями заключается в том, что первое предполагает обязательное участие в коррупции государственного служащего (чиновника), в то время как второе, которое предпочитает, в частности, Интерпол, гораздо шире и позволяет привлекать к ответственности за неподобающее поведение, например, высших руководителей частных корпораций и разоблачать коррупцию в частном секторе (Б2Б или бизнес для бизнеса, см. рис. 1).

В 2012 году TI перестала использовать такое определение коррупции для своего ИВК (хотя в ИВК 2013 года буквально говорится, что он «измеряет уровень восприятия коррупции в государственном секторе»), что является отражением общей неясности в этом вопросе.

К сожалению, даже первое, более узкое определение TI можно интерпретировать по-разному. Ограничивается ли «злоупотребление вверенной властью» исключительно экономическими нарушениями, иногда называемыми современной коррупцией, такими как получение взяток или растрата? Или же оно включает то, что иногда называется социальными нарушениями или традиционной коррупцией, то есть назначениями на ключевые государственные посты родственников (непотизм), друзей или коллег (кронизм), даже если последние не являются достаточно квалифицированными для этой должности? Могут ли члены политических партий, особенно тех, которые не представлены в органах законодательной власти, занимать государственные посты, а если нет, могут ли они быть обвиненными в коррупции в узком смысле?

Рис. 1. B2B: некоторые предпочитают широкое определение коррупции

Проблема с термином «государственная должность» стала более ощутимой в последние десятилетия в ходе распространения по планете неолиберализма. Неолиберализм — идеология, выступающая за снижение роли государства и повышение роли свободных рынков. Одна из ключевых ее черт состоит в размывании понятий «государственный» и «частный». Многие правительства отдают на аутсорсинг выполнение задач, которые они ранее решали сами. Но в общественном сознании эти задачи продолжают считаться обязанностью государства. Например, тюрьмы раньше находились исключительно в государственном ведомстве, но в наши дни заметно возросло количество тюрем, управляемых частными компаниями, состоящими на государственном контракте. Если тюремный надзиратель, нанятый частной компанией, берет взятки или проносит в тюрьму наркотики для заключенных, подпадает ли он под узкое определение коррупции? Занимает ли он частную или государственную должность? По нашему мнению, если гражданин занимает должность, относящуюся к сфере ответственности государства, и злоупотребляет ею в целях извлечения личной выгоды или выгоды какой-то группы, то он коррумпирован, то есть имеет место коррупция.

Термин «личная выгода» тоже далеко не однозначен. Принято считать, что если государственный чиновник берет взятки для личного обогащения, то он коррумпирован. Но что делать с партийными функционерами, которые принимают сомнительные пожертвования для своей партии, не получая от этого никакой непосредственно личной выгоды? Это гораздо более сложный пример, и тут возможны различные толкования.

Теперь должно быть понятно, что часто существуют серьезные основания для различий как в общем понимании коррупции, так и при определении того, присутствует ли коррупция в конкретном действии или бездействии. Рассмотрим причины этих различий.

Причины существования различных концепций коррупции

Одной из причин различных интерпретаций коррупции является культура. Здесь мы определяем культуру как совокупность основных верований, установок и стандартов поведения в данном обществе, которые могут быть обусловлены господствующей в нем религией, а также тем, было ли оно колонизировано или, напротив, обладало властью метрополии. Иными словами, культура подвержена значительному влиянию истории и традиций.

Примером культурного истолкования различий в подходах к коррупции может служить тот факт, что коррупция, которую выше мы назвали экономической или современной, также именуется коррупцией «западной», тогда как социальная или традиционная коррупция называется «азиатской». Так же как и с многими другими понятиями общественных наук, с этими двумя существуют проблемы, которые требуют дополнительного обсуждения. Например, бытует утверждение, что патронаж и клиентелизм типичны для азиатских обществ, где они не рассматриваются как формы коррупции. В этом утверждении содержатся как минимум две проблемы.

Во-первых, взгляды на то, являются ли патронаж и клиентелизм коррупцией, в различных странах Азии различны. Они неодинаковы, скажем, в Сингапуре и в Камбодже. Оценки этого явления на Западе также различаются. Тогда как, например, эксперты из англоговорящих стран и Скандинавии признают, что клиентелизм является формой коррупции, большинство итальянских экспертов не согласятся с этим. Даже опросы, проведенные в различных странах для изучения преобладающих взглядов на то, что является коррупцией, часто дают неоднозначные результаты.

В конце 1990-х — начале 2000-х годов Всемирный банк проводил «диагностические опросы» в различных странах. Они включали в себя воображаемые ситуации, и респондентов спрашивали, является ли та или иная ситуация, по их мнению, примером коррупции. Зачастую мнения респондентов сильно расходились. В результате опросов было опровергнуто предположение, что все русские или британцы имеют схожие представления о коррупции. Более того, если представитель правительственных кругов страны Х заявляет: «Это не коррупция, а часть нашей культурной традиции», — это не значит, что с ним согласится большинство граждан этой страны. Таким образом, опросы показали, что в отличие от правительства многие простые граждане расценивают предложенное для оценки действие как коррупцию и не желают смотреть на нее сквозь пальцы. Но при этом они не могут ничего поделать с элитами своих стран, которые называют такое действие культурной особенностью, оправдывая тем самым свое собственное сомнительное поведение. Второй, еще более убедительный контраргумент состоит в том, что на Западе имеется достаточное количество традиционной коррупции, а в Азии хватает современной.

Теперь мы рассмотрим пример того, что часто воспринимается как культурная особенность четырех стран в отношении личных связей. Возьмем четыре понятия: русское — блат, китайское — гуанси, изначально американское (но быстро глобализирующееся) — нетворкинг и британское (в основном английское) — старый школьный галстук.

Русский термин «блат» несколько изменил свое значение в последнее время, но в советские времена он означал неформальное соглашение между людьми, взаимодействующими друг с другом при натуральном (неденежном) обмене товарами или услугами, — в этом смысле он близок к концепции бартера. Это был один из механизмов выживания в системе, где существовал огромный дефицит услуг и товаров потребления как длительного, так и кратковременного пользования. Условно говоря, колхозник мог договориться с электриком, что будет два года снабжать последнего яйцами и курятиной, а тот заменит электропроводку на колхозной ферме. Но тогда как бартер является простым обменом между людьми, блат включает в себя наличие личных взаимоотношений (в первую очередь доверия и взаимозависимости) между всеми его участниками.

Китайское явление гуанси также относится к отношениям, которые устанавливаются между отдельными людьми или группами людей, и включают в себя возможные долгосрочные взаимные обязательства — взаимовыгоду. Я могу либо подружиться, либо установить деловой контакт с китайцем, которому я чем-то помог. Тогда он чувствует