От Александровского централа до исправительных учреждений. История тюремной системы России - Александр Викторович Наумов Страница 23

а в мае 1912 года циркуляром Главного Тюремного Управления были определены новые суточные нормы питания на человека. Расходы по пищевому довольствию арестантов относились на счет казенных ассигнований. Устанавливалась единообразная пищевая табель для арестантов с учетом содержания белков, жиров и углеводов. Местной администрации разрешалось разнообразить рацион арестантов, но в пределах сумм, предусмотренных «пищевою табелью». Питание арестантов, находившихся на работах, производилось усиленное. Причем, усиленный паек выдавался не только в рабочие, но и в воскресные и праздничные дни при условии, что таковых не более одного в неделю. Если их было более одного в неделю, то пища отпускалась в размере обыкновенного пайка, установленного для ссыльнокаторжных. При усиленном пайке горячая пища отпускалась два раза в день (обед и ужин), а при обыкновенном — один раз (обед). Кроме того, два раза в день арестанты получали чай.

Одеждой и бельем ссыльнокаторжные снабжались согласно установленной табели. Для находившихся на работах приобреталась специальная готовая одежда или же она производилась в тюремных мастерских с отнесением на счет заработной платы арестантов. При этом никак не учитывались условия работы. И потому казенная одежда и особенно обувь не выдерживали установленных сроков.

Особенно сложные для пенитенциарных органов времена наступили с началом века, когда в местах заключения все чаще стали «проявляться побеги и обнаруживаться упадок режима и дисциплины». В своих докладных тюремные чиновники писали: такое положение дел «в значительной мере обуславливается переживаемою в отечестве смутою». Тюремные учреждения в стране оказались «недостаточно приспособленными к современным потребностям, оказываются переполненными до крайних пределов, причем среди содержащихся под стражей состоит большое число весьма серьезных преступников».

Весной 1902 года в Александровскую пересыльную тюрьму прибыла очередная партия политических ссыльных. В мае они подняли в тюрьме восстание и захватили на несколько дней власть. Подробности этого бунта достаточно подробно описаны в литературе. Так, Н. Быкова указывает, что прибывшие в сибирскую глушь политссыльные являлись представителями самых разных оппозиционных и революционных групп, и что в подавляющем большинстве это были студенты и даже гимназисты — более 40 человек. Однако главным звеном была небольшая группа, человек десять-двенадцать, старых революционеров-партийцев, интеллигентов и рабочих. В их числе Ф. Дзержинский (высланный уже второй раз), Б. Бреслав, А. Мечникова, М. Урицкий.

Этой же весной тюремная администрация лишила политических заключенных ряда льгот: были ограничены прогулки на воздухе во внутреннем дворе, запрещалось чтение книг, газет, курение табака, выход за тюремную ограду с надзирателями для покупки продуктов. В довершение ко всему камеру (барак) стали закрывать раньше положенного часа. Поэтому Ф. Дзержинский и еще пятеро политссыльных направили на имя прокурора Иркутской судебной палаты заявление с рядом требований, главным из которых — скорейшее объявление мест назначения политическим заключенным. Но эти требования выполнены не были.

6 мая состоялось общее собрание политических ссыльных, в том числе и женщин, которое проходило на так называемом «женском дворе». Председательствовал Ф. Дзержинский, собравшиеся обсуждали их положение в пересыльной тюрьме, в результате чего было принято радикальное решение — выразить протест против своего унизительного положения в форме восстания. Именно так и поступили: надзирателей выставили за ворота тюремного двора, а сами ворота забаррикадировали изнутри и водрузили над ними красный флаг с надписью «Свобода».

В результате такого бунта в Александровской пересыльной тюрьме была установлена «вольная республика», которую возглавил избранный Совет, состоявший из трех человек. Для поддержания порядка назначались дежурные. Продукты питания и особенно вода были взяты на строгий учет и сильно экономились специальными дежурными по кухне. Все объяснялось тем, что на территории «женского двора» не было ни колодца, ни продуктового склада. Вследствие чего воду и еду приходилось покупать через уголовных заключенных, которые находились в соседнем «мужском дворе».

Тюремная администрация была напугана восстанием политических ссыльных. Боялись массовых побегов и того, что «дух свободы» перекинется и на Александровскую центральную каторжную тюрьму, расположенную в полуверсте от пересылки, где заключенных находилось значительно большее количество. Поэтому о случившемся срочно сообщили в Иркутск, а вокруг пересыльной тюрьмы расставили плотным кольцом солдат из Александровской местной команды.

Уже на следующий день, 7 мая, в село Александровское прибыл вице-губернатор Иркутской губернии в сопровождении казаков с предписанием генерал-губернатора вступить в переговоры с восставшими.

Переговоры велись через забор: по одну сторону были «республиканские власти», по другую — вице-губернатор и начальник тюрьмы. В итоге большинство требований политических заключенных тюремная администрация согласилась удовлетворить, а, кроме того, обещала не применять никаких репрессий к восставшим. Добившись своего, 8 мая, политические ссыльные сняли красный флаг, разобрали баррикады и открыли ворота.

Восстание арестантов в Александровской пересыльной тюрьме стало первой «ласточкой» в последовавшей цепи волнений в тюремных учреждениях империи. Волнения продолжались в течение нескольких лет. 15 июля 1906 года Главное Тюремное Управление издало циркулярное отношение № 14, где признавалось, что «в настоящие дни общей смуты и беспорядков, при существующем почти повсюду переполнении тюремных учреждений и крайне повышенном настроении арестантов, служба чинов тюремного ведомства представляется особенно трудною».

Однако помимо констатации фактов, в тюремном ведомстве вынуждены были хоть как-то реагировать на создавшуюся ситуацию. И в течение ряда лет было издано несколько «Правил», определявших положение политических заключенных. По данным Р.С. Мулукаева, они отделялись от других заключенных, чины жандармерии могли заходить к ним в камеру в любое время дня и ночи. Обвинявшихся в государственных преступлениях содержали в одиночных камерах. Политические заключенные имели право читать книги «лишь серьезного и научного содержания», а приговоренные к каторжным работам — книги «духовно-нравственного содержания». Газеты и журналы таким арестантам выдавали только годичной давности.

Несмотря на официальные ограничения в выборе «духовной пищи», политическим арестантам Александровской центральной каторжной тюрьмы в течение нескольких лет удавалось обходить запреты. Как отмечает Н. Быкова, библиотека в тюрьме появилась в 1906 году по многочисленным просьбам политических заключенных. Заведовал библиотекой священник, в роли библиотекарей выступали сами заключенные. Первыми библиотекарями были В. Бушуев, П. Фабричный, А. Швецов, В. Жданов, Н. Снегульский, В. Ульянинский и вновь П. Фабричный. Первоначально при библиотеке планировалось организовать читальню, чтобы книги в камеры не выдавать, — это было бы гарантией их сохранности. Однако в дальнейшем от подобных планов отказались. Сам же книжный фонд был собран из литературы, оставленной госпиталем, который размещался в Александровском централе в течение всего 1905 года. Кроме того, часть книг была получена от смотрителя тюрьмы и священника. В 1906 году тюремное книжное собрание насчитывало немногим более 1,5 тысяч томов. Большая часть из них — религиозного характера, хотя в каталоге можно было найти небольшое количество журналов, беллетристики, трудов научного плана и иностранной литературы.

В дальнейшем фонды значительно увеличились