Русский дневник. 1927–1928 - Альфред Барр Страница 7

Мои идеи о Мейерхольде начинают оформляться. Он кажется мне… позже.

На обратном пути от Александрова прошли мимо здания профсоюзов [77], возможно лучшее современное здание в Москве, по стилю очень в духе Гропиуса, со всеми этими остеклениями, пароходными балконами и так далее.

Дана и Розинский имели умный спор о «реализме» и «натурализме» – русские используют слово в философском смысле, американцы – во французском (и английском) смысле.

8 января

В коллекции Морозова. По меньшей мере такая же прекрасная, как щукинская. Восемнадцать Сезаннов, одиннадцать Гогенов, набор хотя и более малочисленный, но более качественный, чем в Первом музее. Великолепная «Бильярдная» Ван Гога («Ночное кафе»), целая стена превосходных Матиссов, много Марке, Фризов, Руо, Деренов. Лучший Боннар, что я видел, и также большая и неудачная декоративная картина «Дафна и Хлоя» Мориса Дени – слишком слащавая и молочная, cредние Моне, но шесть хороших Сислеев. Любопытно, что в Москве мы не встречали Сера. Мы попросили о встрече с директором по имени Терновец. Он только что (1928) опубликовал книгу о Джорджио де Кирико. Без сомнения, наличие Хуана Миро и Леже в коллекции Щукина – это его заслуга, поскольку он директор обеих галерей. Мы надеемся встретиться с ним снова.

Назад в отель, получили нашу первую почту, пришли наши рождественские открытки. Решили поехать в Сергиево в среду, с Даной и Диего Риверой.

Вечером с внуком Лонгфелло и внучкой Толстого смотрели племянника Чехова [78] в «Гамлете» во Втором художественном театре. У Чехова был накладной подбородок, который, кажется, его обременял. Он также страдает туберкулезом горла, но, несмотря на все эти затруднения, он играл восхитительно, хотя иногда и чрезмерно агонизируя. В пьесе в целом, кажется, было много неудачного. Хор, одетый в мышиное серое и черное, был хорош, но уж слишком очевиден. Королева и Полоний были не хороши (все придворные мужского пола и П⟨олоний⟩ были в «лысых» париках). Сцена с привидением была превосходна по сценографии, но не было привидения – Гамлет говорил за двоих: «Ты тень моего отца» и так далее. Гамлет не появился в сцене молитвы, серьезный пропуск, но, вероятно, он полоскал горло. Чехов довел до предела степень гамлетовских мучений, но не обозначил трагизма его интроспекции. Большая часть декораций была орнаментирована, с псевдосредневековыми витражами в духе берн-джонсовской традиции 1905 года, хотя сцена с призраком была больше в духе Роберта Эдмунда Джонса.

Между действиями мы беседовали с Брентом Эллинсоном, который был крайне возбужден из-за цензуры, которой подверглось его стихотворение о Сакко и Ванцетти [79]. Он употребил фразу «Господи, спаси» и упомянул «души» мучеников, а также персонифицировал «Сострадание», написав его с большой «С». Все эти еретические отклонения были вычеркнуты.

Пьеса в пьесе была превосходно исполнена участниками балета.

Понедельник, 9 января

Музей закрыт. Пошли с Даной в крестьянский магазин. Купили несколько прекрасных кукол по нескольку копеек штука. В резных и выточенных куклах использованы интересные технические приемы. Позже с Даной и Эллинсоном смотрели фильм в «Межрабпом-Русь». «Дина» [80] – фильм, кавказская история, несколько относительно хороших планов, мелодраматическая банальность, наложенная на прекрасный местный колорит. Худший ритм, что я видел.

Обед в толстовском (вегетарианском) ресторане. Долгий спор с Даной об истоках романтизма в английской поэзии и затем – во французской живописи. Уже предвкушаю встречу с ним следующей зимой. Директор М⟨ейерхольда⟩ обещал на следующей неделе устроить билеты на «Мать» Горького [81]. В субботу собираемся к Эйзенштейну на «Совкино» [82]. Работал над своей статьей для «Кино» [83].

Вторник, 10 января

Часто по утрам, еще до того, как мы встанем, мимо окон маршируют с песнями солдаты. Теперь я сплю без носков на руках и без платка, но на ногах носки всё еще оставляю. Клопы не кусали меня почти неделю, и индийские конспираторы за стеной ведут себя очень тихо.

Жена Уильяма Гроппера показала нам чек на два фунта шоколадных конфет и шесть пар шелковых чулок. Всего на 206 р. Она отослала всё назад.

Отправились в Первый университет посмотреть, нельзя ли забрать наши картины, которые мы зарезервировали на рабоче-крестьянской выставке. Пока мы ходили по комнате и снимали их со стен за колоссальные суммы в 5 и 6 рублей, вокруг нас сгустилась толпа, изумленная нашей эксцентричностью. Собравшиеся давали советы художникам, большинство из которых там, как оказалось, присутствовали. Мы потратили 35 р⟨ублей⟩ на двоих и приобрели очень хорошие вещи. Один из художников, Борис Закс, который чуть-чуть говорил по-немецки, собирается с нами встретиться. Его вещи очень чувствительные, более интеллектуальные, хотя на вид ему всего шестнадцать-восемнадцать лет.

Я купил первую партию детских книжек.

В четыре часа обедали с О’К⟨аллаган⟩ в отеле «Люкс» [84] – еду обеспечивал ее личный повар. Еда была превосходная, хотя и вегетарианская. Очень хорошая икра на ржаном хлебе, великолепное сладковатое грузинское вино, которое на вкус напоминало Асти.

Позже она пригласила нас к себе в номер, чтобы познакомить с двумя мужчинами около тридцати пяти, один из них изучает кино и французскую и немецкую литературу. Второй изучает английскую литературу. Потом мы отправились смотреть «Спартак» Украинской кинокомпании [85]. Выяснилось, что фильму десять лет и он очень плох. «Quo Vadis» 1914 года был куда лучше. Даже история Спартака была абсурдно переврана.

Завтра едем в Сергиево, так что я провел остаток вечера, штудируя Кондакова, чья книга об иконах не так понятна, как можно было бы этого желать, а археология икон вовсе не простое дело: Суздаль, Псков, Москва, Новгород – отличать их друг от друга пока выше моих способностей. «Троица» Рублёва выглядит интересно.

Дана с нами (Ривера не смог). Встали в 7:30, но не нашли на площади такси, а автобусы были переполнены. Наконец нашли такси и сели на поезд на Ярославском вокзале за минуту до отбытия (9:00). Вагоны третьего класса были набиты крестьянами, все окна открыты, так что мы стояли в тамбуре. Пейзаж был очень красив – тяжелый снег лежит на деревьях. Приехали в Сергиево к 10:45 (70 километров) и взяли такси в Троице-Сергиев монастырь в полумиле от станции. Проехали рынок, где толпились крестьяне в коричневых тулупах, и подъехали к высоким стенам, затем через ворота – внутрь самой невероятной нереальности. Некоторые постройки были прекрасны, а некоторые – как на Кони-Айленд. Трапезная безвкусна запредельно. Успенский собор – простая и довольно убогая по пропорциям коробка снаружи с очень плохими упадочными фресками в интерьере, среди прочего – Страшный суд с несколькими западными пуританами среди грешников. Колокольня, больше 325 футов высотой, как бы составлена из нескольких павильонов XVIII века, водруженных друг на друга. Эффект получается богатый, но по масштабу слабый. Грубое