Взгляд за линию фронта - Валерий Прокофьевич Волошин Страница 23

Бондаренко позвонил Осинину, приказал ему отправить на позицию «Редута-4» помощника начштаба лейтенанта Юрьева с документами для посещения «дозора» профессором. Потом они уединились с полковником Соловьевым.

Начальник службы ВНОС сказал:

— А теперь по вопросу о мерзавце, который у вас завелся. Командование очень обеспокоено, в батальоне, по всей вероятности, орудует враг. Да, да, капитан, вор — тоже враг! Есть кто-либо на подозрении?

— Мы людей изучаем, чуть ли не каждый в поле зрения, — начал оправдываться Бондаренко. Но полковник перебил:

— Плохо. Ничего определенного нет, никакой версии. А одними словами «найдем… найдем» дело с мертвой точки не сдвинешь.

— Всех, что ли, подозревать? Разве можно?!

— Как раз это мы хорошо понимаем. А возможность ускорить развязку, капитан, была, но ты маху дал! Кла-до-ис-ка-тель! — съязвил Соловьев. — Что же не оставил в целости тайник для приманки? Ведь его хозяин наверняка придет туда еще, чтобы забрать свои сокровища или пополнить. Здесь бы вы его и сцапали. А?.. Чего молчишь, губы надул?

— У-у, черт, ведь верно! — не сдержался Бондаренко. — Шляпа я… Но еще не поздно! — с надеждой воскликнул капитан. — О случившемся знают немногие.

— Вот и действуй. Но если почувствуешь, что впустую, зря бойцов не морозь…

…А лейтенант Юрьев в это время плелся в сторону Волкова кладбища, где на позиции «Четверки» ожидали профессора-глазника. Шел не спеша, экономил силы, а снег лежал рыхлый и вязкий. Редкие прохожие обессиленно приваливались к стенам домов, отдыхая. Иногда на пути попадались трупы, острота ощущений давно притупилась, они уже не вызывали ужаса, но мешали: надо было обходить задубевшие тела, делать лишние шаги.

Наконец и Юрьев выбился из сил, решил отдохнуть. «Вот только перейду мост на Лесном, до него рукой подать», — подумал он. И тут неподалеку хлестко ударил снаряд. Потом ухнул второй. Пришлось переходить на другую сторону улицы: немцы начали артобстрел, пытаясь в какой уже раз вывести из строя железнодорожную ветку, ведущую от Финляндского вокзала.

На скамейке возле парка сидел тихий старичок с обвислыми сосульками на бородке. Юрьев в изнеможении опустился рядом, откинув голову, закрыл глаза. Дышалось тяжело, не хватало воздуха, и Алексей понял, что нужно расслабиться, иначе легче не будет. С хрипом он резко наклонился и, как спортсмен после долгого марафона, глубоко вздохнул, постепенно распрямляясь. Вдох… Выдох. Еще раз вдох…

— Вы встаньте, лучше продышитесь, — услышал Юрьев совет старичка, который внимательно наблюдал за ним. Предупредил: — Только потом не садитесь, не дай бог, случится, как со мной. — С горьким смущением пояснил: — Присел, а подняться не могу, ушла сила из ног. Скамья соблазняет, только потом, как видите, передышка не на пользу.

— Я помогу вам, где вы живете?! — Алексей с трудом поднялся.

— Что вы, что вы, — запротестовал старик, — ваше дело военное, каждая минута на учете.

Слова обессиленного человека напомнили Юрьеву, что его ждут на «дозоре» и он не имеет права задерживаться. Но чем же помочь старику? Ведь замерзнет!

— Да вы не волнуйтесь, — видя колебания лейтенанта, как можно добрее проговорил старик, — посижу-посижу, и пройдет у меня слабость. Доберусь как-нибудь.

Юрьев достал из кармана сухарь, завернутый в платок, которым хотел подкрепиться. Как его разделить? А, ладно, есть же еще «пайка» — стопятидесятиграммовый слипшийся комочек «чернухи».

— Держи, отец, поешь — ноги окрепнут, — протянул Алексей сухарь.

Старик начал было отказываться, но его рука невольно взяла сухарь, слезы покатились из замутневших глаз. Он затрясся, пытаясь что-то произнести, но не вымолвил ни слова. Юрьев помог ему встать на ноги и понял: тому не дойти. Неимоверным усилием заставил он себя сделать шаг, другой, третий. Оглянулся: старичок так и стоял у скамьи, наклонившись, с зажатым в руке драгоценным ломтиком. «Прости, отец, — прошептал Алексей. — Прости…»

Профессор-глазник, просидев вместе с операторами у экрана осциллографа, сделал заключение: нужен витамин «A». Сануправление фронта заявку приняло, добыло небольшую бутыль рыбьего жира. Но до сих пор многие старшие операторы «Редутов», которым рыбий жир спас зрение, а то и жизнь, вспоминают, что «лекарство» они потребляли в достатке. Правда, в том жутком голоде и малый глоток казался необыкновенно большим благом. Где брали? Комбат привозил на «дозоры», сам же к нему не притрагивался, хотя и его допекло. Только старшие операторы «причащались»…

Однако несмотря на голод, который терзал, «редутчики» мужественно боролись с врагом.

Справка.

Из журнала боевых действий 2-го корпуса ПВО.

С 18.00 23.11.41 до 18.00 24.11.41 на дежурстве оперативная группа № 2 майора Метелева…

В 18.47 спецустановка № 1 (Токсово) предупредила о крупном налете авиации противника на город. Цели были обнаружены на расстоянии 110 км.

В 10.05 дежурной сменой установки № 4 (Волково кладбище) был предупрежден налет за 80 км от города. В налете участвовало 20 бомбардировщиков противника… Благодаря достаточному упреждению воздушные атаки врага были отбиты. В общей сложности установками РУС-2 обнаружено за сутки 58 фашистских самолетов.

Пора ставить точки над «и»

Бондаренко на всех документах расписывался только красными чернилами. Но когда надо было подписать приказ-поздравление по случаю контрнаступления наших войск под Москвой, они кончились. Не оказалось красной туши и в запасах комиссара Ермолина.

— Как же так, — сокрушался Бондаренко, — событие, можно сказать, историческое, а с красным цветом накладка вышла.

— Ничего подобного, — возражал Ермолин. — Ты только представь себе, сколько сейчас красных знамен реет по белу свету в честь победного наступления!.. Расписаться можно и этим. — Комиссар протянул комбату остро заточенный красный карандаш.

И Бондаренко, который не терпел малейших нарушений, был общепризнанным аккуратистом, особенно в делопроизводстве, на удивление помощника начальника штаба Юрьева, с довольным видом сделал карандашный росчерк на приказе. Помрачнел комбат после, когда лейтенант вышел из кабинета.

— Не выходит у меня из головы тайник, комиссар. Столько времени засаду на моей квартире держим — все без толку, — вздохнул он. — Затаился мерзавец!

— Или занят чересчур, минутки свободной нет, чтобы вырваться из расположения, — добавил комиссар. — То, что этот субчик при штабе ошивается, я ни на йоту не сомневаюсь.

— Почему так считаешь? Как раз он может в расчетах «дозоров» быть! Потому и в город ему сложно выбраться.

— Вряд ли, комбат, скорее всего, он из числа хозяйственников. Они у нас в основном мотаются, имеют свободный выход за территорию, — усмехнулся Ермолин. — Я тоже не сижу сложа руки, побывал на других квартирах эвакуированных. Видели и там солдата-шутника. Думаю, шарил, шкурник, по сусекам в надежде, что уезжающие могли позабыть многое в спешке. А хозвзвод к тому