Сефевиды. Иранская шахская династия - Фархад Карими Страница 17

чем меньше вокруг народу, тем меньше шансов быть отравленным. «Воины шаха, – пишет Хасан-бек, – были настолько преданы ему, что ни один из них не жаловался на то, что на протяжении четырнадцати лет не получал выплат из казны». Преданность кызылбашей заслуживает всяческих похвал, но для нас бо́льший интерес представляет подтверждение того, насколько плохо обстояло дело с деньгами у Тахмаспа – шах сам контролировал расходы и по многу лет не выплачивал жалованья своим воинам (впрочем, военной добычи их никто не лишал). Некоторые иностранцы, например венецианский посол Винченцо Алессандри, упрекали шаха в скупости, но надо же понимать, откуда происходило бережное отношение к деньгам. Воспоминания Алессандри не дают достоверных сведений о характере шаха Тахмпаспа, поскольку отношения Венеции с государством Сефевидов складывались непросто, и это не могло не отразиться на впечатлениях посла – в 1539 году Венеция предложила шаху заключить союз против османов, но послы еще не успели вернуться домой, как Венеция подписала мирный договор с султаном Сулейманом, и такое поведение было истолковано Тахмаспом как непорядочное, даже вероломное. Алессандри прибыл к шахскому двору в 1571 году, когда венецианский дож[85] Альвизе Мочениго, перед лицом новой войны с османами, решил заручиться поддержкой Тахмаспа. Разумеется, при шахском дворе венецианский посол был принят весьма прохладно… Однако тем не менее наряду с не слишком лестными характеристиками, Алессандри отмечает великое почтение, которое испытывали к шаху его подданные: «Благоволение и любовь народа по отношению к правителю невероятны, поскольку его почитают не как правителя, а как бога по причине его принадлежности к роду Али, которого все безмерно почитают». Внешность Тахмаспа, возраст которого близился к шестидесяти годам, посол описывает следующим образом: «Он среднего роста, с правильными чертами угрюмого лица, толстыми губами и седой бородой». А вот Хасан-бек Румлу пишет, что Тахмасп был высоким… Впрочем, людям свойственно судить о росте окружающих, сравнивая его со своим.

И раз уж мы вспомнили о венецианском после, то давайте на его примере рассмотрим, как вершились дипломатические дела в правление шаха Тахмаспа. 17 июля 1571 года Винченцо Алессандри прибыл в Тебриз, где узнал, что шах Тахмасп находится в Казвине. Путешествовал синьор Алессандри весьма неторопливо, поскольку в Казвин он прибыл только 14 августа[86]. Будучи уполномоченным послом иностранного государства, он тем не менее не мог явиться к шахскому двору без протекции, которую ему оказали случайно встреченные в Казвине английские торговцы. С их помощью Алессандри был принят шахским сыном Хейдар-мирзой, которому передал письмо венецианского правительства к шаху. Днем позже состоялась аудиенция у шаха, который пообещал дать ответ через некоторое время, необходимое для размышления. Своим приближенным Тахмасп приказал устроить Алессандри и его спутников со всеми удобствами и выделить им из казны средства на повседневные расходы. Алессандри характеризует назначенное шахом содержание как щедрое, что идет вразрез с его же упоминаниями о скупости Тахмаспа («Все, что ему [Тахмаспу] преподносят, он принимает, даже если подношение того не стоит, но в ответ ничего не дает. Этот падишах продает жемчужины и совершает другие сделки, подобно скупому и хитрому торговцу»). Винченцо Алессандри пробыл в Казвине три месяца, но был вынужден покинуть его 12 ноября 1571 года, так и не дождавшись ответа от шаха. Поверхностно мыслящие историки видят в этом нерешительность стареющего правителя, но на самом деле шах просто хотел преподать урок венецианцам, к которым начисто утратил доверие после того, что произошло в 1539 году. Говорить о том, что шах совершил оплошность, не присоединившись к очередному европейскому антиосманскому союзу, тоже не следует – после 1539 года Тахмасп прекрасно понимал, чего стоят европейские «союзники», а для его государства прочный мир с османами был благом, которым явно не стоило жертвовать ради призрачных выгод.

Упомянутый выше Хейдар-мирза был третьим сыном шаха и, по свидетельству современников, пользовался большим доверием отца, поскольку всегда и во всем поступал с его одобрения. Самый старший из сыновей Тахмаспа Мухаммед-мирза, он же – Мухаммед Худабенде[87] не отличался ни крепким здоровьем, ни твердостью характера, да вдобавок имел плохое зрение, можно сказать – был почти слеп, и потому не мог претендовать на престол. Второй сын шаха, Исмаил-мирза, о котором будет подробно рассказано в следующей главе, с 1556 года пребывал в крепости Кахгахе, куда он был заключен по приказу отца. К слову, в эту «темницу для сиятельных» в 1562 году попал брат Тахмаспа Сам-мирза, по каким-то причинам утративший доверие шаха, и здесь же он был казнен в конце 1567 года вместе с некоторыми представителями рода Сефевидов.

При таком раскладе у Хейдара-мирзы были все основания для того, чтобы считать себя наследником престола.

Придворный сефевидский историк Искендер Мунши, служивший шахам Мухаммеду Худабенде и Аббасу Великому, в своей «Аббасовой мироукрашающей истории» подробно описывает борьбу, разгоревшуюся в придворных кругах в 1575 году, когда шестидесятиоднолетний Тахмасп тяжело заболел и казалось, что дни его сочтены. Большая часть сефевидской знати хотела видеть на шахском престоле томившегося в заключении Исмаила-мирзу. Его сторонниками были предводители афшар, румлу, варсак, туркман, баят и ряда других племен, а также любимая дочь шаха Перихан-ханум, которую Тахмасп допускал к участию в совещаниях с высшими сановниками государства. Кандидатуру Хейдар-мирзы поддерживали эмиры племени устаджлу, занимавшие важные должности, предводитель племени карадаглы Фаррухзад-бек, а также большинство шейхавендов (так назывались потомки боковых ветвей рода Сефевидов). Противостояние могло запросто вылиться в гражданскую войну, но Тахмасп неожиданно пошел на поправку, и страсти на время утихли.

Надо понимать, что распределение сторонников не сильно зависело от личных качеств кандидатов. Придворные интриги – дело тонкое, интересы многократно переплетаются, многое остается в тени, но выбор позиции обычно осуществляется исходя из личных интересов, а не каких-то высших соображений. Короче говоря, на первом месте стоит вопрос: «Кто выгоднее?», а не «Кто лучше?». Хейдар-мирза во всем старался подражать своему отцу, а шах Тахмасп был весьма суровым и жестким правителем, сильно ограничившим свободу высшей знати. Кроме того, Хейдар-мирза был администратором, а Исмаил-мирза – воином, успешно участвовавшим в кампаниях отца, так что с ним можно было надеяться на регулярное получение военной добычи. Если «людям пера» хотелось спокойной мирной жизни, то «люди меча» связывали свое благосостояние с войной. Никогда не задумывались о том, почему, несмотря на силу кочевников и их длительное господство, в конечном итоге миром стали править оседлые жители? Ответ прост – потому что создавать перспективнее, нежели грабить.

Что же касается эмиров устаджлу, то они поддерживали Хейдар-мирзу, поскольку занимали высшие должности и потому были заинтересованы в стабильности ради сохранения