Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты Страница 98

Чем же вызвано наше подчеркнутое внимание к внезапно обострившейся политической ситуации во Франции? Разумеется, не проблемами расширения НАТО на восток. Если нет предваряющей похожести в своей собственной стране, власть ищет удачные и убедительные аналоги в мире заграничном. Поездка президента России во Францию в 1995 году, знакомство с Шираком и пристальное внимание к участию дочери французского президента Клод в политической жизни отца не остались просто экскурсионными впечатлениями и постижением некоторых особенностей французской современной политической истории.

С этого момента на российской политической орбите появляется новое имя — Татьяна Борисовна Дьяченко. Дочь нашего президента с категорической точностью копирует роль Клод Ширак. Обе женщины примерно одного возраста. И той и другой небезразличны политические судьбы отцов. Того, что не смогли сделать жены двух политиков, пытаются наверстать их дочери. И уже никого не может остановить предупреждение: Россия — не Франция. Характерна еще одна особенность. События 1997 года хотя и напоминают, по свидетельствам историков, февраль 1917-го, но в гораздо большей степени обретают похожесть с годом 1993-м, с тем обострением отношений между ветвями власти, законодательной и президентской. Нельзя не обратить внимание, что, аргументируя свое решение о роспуске парламента, французский президент в достаточной мере повторил доводы Ельцина 93-го года. Разумеется, никакой экстремальности в политической жизни Франции, повторяющей события в России четырехлетней давности, конечно же, нет. Но связь с предстоящими реформами делает тем не менее эту похожесть очевидной. Как мы знаем, именно сейчас в Конституционном суде России слушается дело о нарушении конституционных прав избирателей на выборах в Государственную Думу в 1993 году. Речь идет о злополучном «пятипроцентном барьере», когда голоса партий, получивших достаточное число голосов, но не преодолевших этот барьер были пропорционально разделены между четырьмя партийными фракциями, оказавшимися в парламенте. Большая фракция получала и большую долю и практически не на выборах, а при помощи этого несовершенства закона, элементарного арифметического прибавления, обрела характер подавляющего большинства. Если Конституционный суд признает иск рядового избирателя правомерным и выскажется в его пользу, результаты думских выборов 1995 года будут признаны недействительными, как и сам закон. Государственная Дума автоматически распускается. Закона о выборах нет, тот, прежний, объявлен неконституционным. А потому новые выборы проводятся по нормам, определяемым в указе президента, который будет сотворен за две недели. Такое развитие событий вполне реально, но…

Чтобы изменить состав парламента, который бы прирос за счет демократического поля, надо совершить перелом в экономическом развитии страны, надо доказать действенность реформ. Еще один штрих, приближающий события сегодняшнего дня к сентябрю 93-го. Именно в 93-м году началось так называемое вымывание парламента. Сказывался кадровый голод демократов. Ельцин, оказавшись у власти, практически не имел даже минимального кадрового резерва. Это была власть без своей команды. Было море сочувствующих, симпатизирующих и полное отсутствие команды, отсутствие необходимых и подготовленных быть властью.

На съездах, сессиях Верховного Совета тайное становилось явным. Среди пенных демократов второго призыва, получивших депутатские мандаты, Ельцин высматривает своих сторонников. Прежний партийно-советский мир был нежелателен, а этот, вновь нарождающийся, был малопознанным и потому считался столь же опасным, как и первый. Очень скоро стало ясно, что других людей, кроме тех, кого высветили выборы, у президента нет. Они не идеальны, в большинстве своем неопытны, и умение у многих из них заменяли амбиции. Они были неизмеримо моложе прежней власти, и, как казалось, не испорчены властолюбием. И президент сделал свой выбор. Депутатами насыщалась сфера исполнительной власти, всевозможные президентские службы. Демократическое поле в парламенте стало сокращаться как шагреневая кожа. Парламент правел и ожесточался на глазах. Ротация парламента на 1/3 еще в большей степени расширила игровое поле непримиримой оппозиции. Демократическая треть превратилась сначала в четверть, а затем и в 1/5. Количество перешло в качество. Парламент и его спикер объявили войну президенту. Президент принял вызов и в сентябре 1993 года, по истечении неполного трехлетия работы парламента, объявил о его роспуске. Сентябрь стал прологом к октябрьской трагедии. Сейчас, спустя время, можно часто услышать, что все произошедшее в сентябре 93-го года не есть стечение неблагоприятных обстоятельств, а хорошо продуманный диктаторский план Ельцина по разгону неудобного президенту Верховного Совета. Эти предположения и нелепы, и в чем-то правомерны. Развитие событий в неблагоприятном направлении заставляло Ельцина несколько раз менять тактику. Никакого плана на сей счет ни в 91-м году, когда романтические надежды: «все будет по-новому, по-другому, будет лучше чем было»; ни в 92-м году, когда обострения между президентом и парламентом то вспыхивали, то затухали, не было, хотя сама идея роспуска как возможный вариант разрешения конфликта озвучивалась постоянно. И в этом больше всего усердствовала оппозиция, провоцируя власть на ответные заверения о немыслимости таких антидемократических действий. К тому времени перестал существовать союзный съезд, начался распад Советского Союза, но экранное пространство сократилось кратно. К началу 1993 года такая идея уже не казалась столь неосуществимой. Парламент перешел грань приемлемой оппозиционности и превратился в откровенно враждебное президенту скопление облеченных «неприкосновенностью» и властью людей.

Интересный вопрос: кто стал носителем идей? Так ведь идеи были две: сместить президента и распустить парламент. Во главе первого авторского коллектива стояли Хасбулатов, Зюганов плюс стая крикунов и примкнувшие к ним вице-президент Александр Руцкой и председатель Конституционного суда Валерий Зорькин. Во главе второго — Ельцин и все, кто противостоял Хасбулатову. Примирение было невозможным. Компромисс между двумя приговоренными к повешению вряд ли реален. Спорной оставалась только очередность. И хотя в самом парламенте не было единства, но довлеющее большинство непримиримых брало верх. Переход на сторону парламента вицепрезидента Александра Руцкого довершил рисунок политического абсурда. Никто не хотел уступать. Тот факт, что во главе оппозиции президенту оказались коммунисты и объективно Руслан Хасбулатов опирался в своем противостоянии Ельцину именно на эту силу, заведомо настраивало Ельцина на самые решительные действия. Президент еще раз вспомнил, что в 91-м году упустил момент и не запретил компартию, как организатора антиконституционного переворота. Не совершив тремя годами ранее большего, Ельцин совершил меньшее — он распустил парламент.