Глобальные связи человека, который никогда не путешествовал. Конфликт между мирами в сознании китайского христианина XVII века - Доминик Заксенмайер Страница 9

в Китае является лишь незначительным аспектом глобальных преобразований и контактов, происходивших во всех краях света. В конечном счете все эти контакты и трения проходили через обычных людей, с их страхами и надеждами, и всем им приходилось пролагать путь для своих устремлений через многочисленные препятствия и ограничения. В личности Чжу Цзунъюаня есть нечто исключительное, но в то же время в своем интересе к идеям, далеким от его повседневного мира, и в убеждении, что они могут оказаться полезными для его собственного окружения, он имел множество единомышленников из других мест, с другими религиозными представлениями.

Глава 1

Провинциальная жизнь и ее глобальный контекст

Нинбо: между Китаем и остальным миром

Нинбо, родной город Чжу Цзунъюаня, расположен у входа в залив Ханчжоу на восточном побережье Китая. Как и сейчас, во времена династии Мин этот город был частью провинции Чжэцзян. На первый взгляд Нинбо не выглядел крупным торговым узлом; он был обнесен мощной стеной более чем восьмиметровой высоты, и в центральной части практически не имелось более высоких зданий[52]. Однако на протяжении почти всей истории Нинбо эта стена предназначалась не столько для оборонительных целей, сколько для защиты внутренней торговой зоны. Будучи портом в регионе с интенсивной коммерческой деятельностью, Нинбо был теснее связан с дальними торговыми маршрутами, чем большинство китайских городов со сравнимой численностью населения. В течение многих столетий этот город играл важную роль в системах товарообмена, соединявших низовья Янцзы с огромной и сложной системой китайских рукотворных каналов, а также с океаном. Через его порт проходили всевозможные товары, включая железо, слоновую кость и перец с юга, шелковые ткани с севера, древесину из Японии и фарфоровые, лакированные и бумажные изделия для заморской торговли[53].

После относительного упадка значение Нинбо снова возросло в XVI веке, когда центральное правительство ослабило ограничения на зарубежную торговлю, а гавань соседнего Ханчжоу – одной из крупнейших региональных метрополий Китая – начала зарастать илом[54]. Во времена поздней Мин в Нинбо находился ряд производств, в том числе ориентированных на экспорт. Другим свидетельством возрастающего благосостояния города были семь новых торговых факторий, основанных в непосредственной близости от Нинбо между 1468 и 1560 годами. В течение этого периода родной город Чжу Цзунъюаня снова превратился в один из главных портов Китая и с несколькими перерывами сохранял этот статус до начала XX века. Он также стал высокоразвитым финансовым центром, где располагались крупные правительственные учреждения[55].

Нинбо имел долгую историю связующего звена между Китаем и другими регионами. Тем не менее на протяжении значительной части жизни Чжу Цзунъюаня в первой половине XVII века он был лишен прежнего благополучия. Растянутый во времени кризис слабеющей династии Мин и наступающая консолидация правительства Цин сильно повлияли на северную часть провинции Чжэцзян[56]. Эти события усугубили экономический упадок в регионе Нинбо, где спад на домашнем и заморском рынке привел к перепроизводству и инфляции[57]. К этому добавлялось то обстоятельство, что власти уходящей Мин и усиливающейся Цин жестко ограничивали зарубежную торговлю и ввели суровые иммиграционные правила. Но такую политику, как правило, было трудно осуществлять – с учетом длинного морского побережья Китая и малочисленности таможенных чиновников. Более того, плохая работа государственных учреждений и коррумпированность чиновников открывали новые возможности для многих иностранцев, в том числе для купцов, соперничавших за прибыльные торговые потоки.

Тем не менее в середине XVII века сеть международных обменов Нинбо была ослаблена, хотя и не ликвидирована. Трансконтинентальные связи со своей долгой историей продолжали оказывать влияние на жизнь горожан. К примеру, в верхних эшелонах китайского общества в Нинбо и в других местах оставались модными зарубежные ткани и мебель [Zheng Yangwen 2012, chap. 6][58]. Другие потребительские привычки китайцев находились под влиянием глобальных преобразований того времени. Кукуруза уже стала в Китае известным злаком, несмотря на свое мексиканское происхождение. Табак, другое растение из Нового Света, получил такое распространение, что в 1639 году император Чжу Юцзянь, правивший под девизом «Чунчжэнь» («Возвышенное счастье»), под страхом смерти запретил его продажу в столице [Brook 2008: 121–123]. Императорский двор был сильно озабочен тем, что фермеры, особенно в низовьях Янцзы, отказывались от выращивания пищевых злаков и других основных продуктов питания ради более соблазнительного урожая, который в буквальном смысле превращался в дым.

Кроме того, значительная часть серебра, проходившего через руки Чжу Цзунъюаня, очевидно, имела зарубежное происхождение: в конце династии Мин употребление испанских серебряных монет с портретами европейских монархов и другими иностранными мотивами было широко распространено в прибрежных областях [Wills 2011b: 54]. Однако эти испанские монеты необязательно были изготовлены из европейского серебра: во времена Чжу около половины мировой добычи серебра было сосредоточено в таких местах, как Потоси, на территории современной Боливии. Долгое путешествие этого серебра часто заканчивалось в Китае эпохи Мин, чья крупная экономика поглощала значительную часть всемирной выработки серебра, несмотря на усилия правительства по ограничению импорта [Flynn, Giráldez 1995; Brook 2008: 152–184][59].

Кроме того, Нинбо издавна был притягательным местом для внутренней и зарубежной миграции. При разных династиях в этом портовом городе размещались многочисленные мусульманские общины, а также другие торговцы из далеких стран. Источники поздней Мин сообщают, что в городских центрах экономически сильных регионов, таких как дельта Янцзы, личное знакомство с иностранцами не было чем-то необычным для большинства населения [Brook 2008: 264]. Поэтому, когда Чжу Цзунъюань прогуливался по оживленным улицам Нинбо, люди с явно некитайской внешностью все еще были довольно привычным зрелищем в городе, где уже давно существовали товарные производства и активная торговля. Среди мигрантов были португальцы и другие европейские торговцы, селившиеся на островах у побережья Нинбо с начала XVII века. То, как они называли Нинбо – Лиампо – являлось отражением развитой системы международного товарообмена[60]. Это название широко использовалось европейцами и, вероятно, было заимствовано из кантонского произношения – родного языка большинства китайцев, которые служили толмачами для португальских торговцев того времени[61].

Присутствие европейцев в регионе было одним из аспектов эпохи, начавшейся в XV веке, когда межконтинентальные контакты стали более обширными и устойчивыми. Кризис, разразившийся в середине XVII века, замедлил этот процесс, но не обратил вспять более долговременные преобразования. Были установлены новые морские маршруты между разными частями света, и дальняя торговля стала гораздо более масштабной [Pomeranz, Topik 2006]; активный обмен товарами широкого потребления, такими как хлопок, сахар, перец и другие специи, создавал новые связи между регионами[62]. В Китае, где государство