На крейсерах «Смоленск» и «Олег» - Борис Карлович Шуберт Страница 8

С первых чисел мая в Севастополе начали вооружаться два парохода-добровольца – «Смоленск» и «Петербург». Об их назначении сначала ничего не было известно: говорили, что они будут служить транспортами при эскадре адмирала Рожественского, к которой присоединятся в Средиземном море, – но и только. В течение этого месяца оба парохода приняли полный запас угля, заполнив им все свои трюмы; затем на них установили беспроволочный телеграф и орудия. Уход добровольцев предполагался в конце июня.

В начале июня артиллерийский офицер нашего броненосца (лейтенант Андрей Владимирович Никитин 3-й. – Прим. ред.) был назначен на ту же должность на «Петербург», и с тех пор моя тоска и желание вырваться из Севастополя не давали мне покоя. Через несколько дней, встретившись с этим офицером, я спросил его – не могу ли и я как-нибудь устроиться на «Петербург», на что он посоветовал мне обратиться к командиру парохода (капитану 2 ранга Ивану Грациановичу Скальскому. – Прим. ред.). На другой день после завтрака я съехал с броненосца и отправился на «Петербург», командир которого был извещен относительно моего приезда; выслушав мою просьбу, он обещал свое полное содействие, хотя и предупредил меня, что все зависит от штаба. Затем он назначил мне день, когда я могу приехать за окончательным ответом. Я вернулся на свой корабль довольный, радостный и полный надежд; дело казалось мне выигранным, и нужно ли говорить, с каким нетерпением я ждал назначенного дня. И вдруг все рухнуло – штаб не нашел возможным назначить на пароход еще одного офицера от военного флота.

18 июня на броненосец приехал командир «Смоленска» (капитан 2 ранга Петр Аркадьевич Троян. – Прим. ред.). У нас было в это время шлюпочное учение, и мы мало обратили внимания на этот визит, тем более что гость направился в командирскую каюту. Во время перерыва занятий меня и еще двух офицеров позвали к командиру. «Вот, – сказал, указывая на нас, командир (капитан 1 ранга Митрофан Николаевич Коландс. – Прим. ред.), – они все желают идти на войну и не раз ходили в штаб просить о своем назначении; было бы несправедливо с моей стороны указать вам на одного из них, так как для меня они все одинаково хороши, – выбирайте, поэтому, сами». Командир «Смоленска» ответил, что находится не в меньшем затруднении и самым справедливым будет поэтому, если мы решим вопрос между собой. Тогда мы вышли и согласились решить дело «на узелки». Мне никогда не везло ни в каких лотереях и жеребьевках – счастье не улыбнулось мне и на этот раз.

Последующие дни, субботу и воскресенье, я провел в самом отвратительном настроении духа; все было кончено, всякая надежда уйти на этих пароходах-крейсерах, что мне особенно хотелось, была теперь потеряна навсегда: «Петербург» уже ушел3, а уход «Смоленска» был назначен на вторник, 22-го. Я был так удручен своей неудачей, что, проезжая по рейду мимо «Смоленска», старался на него не смотреть, тогда как раньше всегда любовался этим красавцем.

В понедельник на броненосце шла погрузка угля. С 8 ч утра до полудня я стоял на вахте, и, отбыв свой срок, спустился в кают-компанию завтракать, когда вошедший вестовой доложил, что меня зовет командир. «Что такое?» – подумал я, с неохотой вставая и направляясь в командирское помещение. «Я должен вас порадовать, – обратился ко мне командир, когда я вошел. – Вы назначены штурманским офицером на “Смоленск”, вместо вашего товарища, вытянувшего жребий. Командир парохода, раньше, чем просить за него в штабе, собрал о нем сведения, которые его не удовлетворили, и он решил тогда остановиться на вас. Явитесь сейчас на “Смоленск”, а затем вы свободны, – вам нужно торопиться с переборкой на пароход, так как он уйдет завтра, после полдня; часа в четыре зайдите в штаб – к тому времени должен выйти приказ о вашем назначении».

Я был ошеломлен. Почему мой товарищ был отставлен, почему выбор остановился на мне, которого командир «Смоленска» совершенно не знает, почему меня, не специалиста, он берет к себе штурманом, когда в Черноморском флоте сколько угодно матерых штурманов, жаждущих такого назначения? Кто ворожил за меня? От счастья я не мог есть и тотчас же поехал являться на «Смоленск». Затем, предоставив вестовому уложить и перевести с броненосца мои вещи, я поехал в город ликвидировать свои дела и в 11 ч утра следующего дня окончательно утвердился на новом месте.

III

В 1 ч дня 22 июня «Смоленск» поднял якорь и, быстро развернувшись машинами к выходу из Севастопольской бухты, дал прощальный свисток своей мощной сиреной и тронулся вперед, рассекая изящно вогнутым штевнем лазурные воды словно застывшего моря. Еще несколько времени – телеграф на полный ход – и панорама Севастополя понемногу исчезла за облаком дыма, выбрасываемого из всех трех труб быстро мчавшегося крейсера. Впереди было неизвестное будущее: жизнь, полная случайностей, опасностей может быть, она манила меня и звала к себе. Скорей бы, скорей! – думалось мне и вместе с тем не верилось, что вырвался таки я на простор, что счастье мне улыбнулось.

Действительно, мое назначение на «Смоленск» за сутки до неизвестного похода и сопряженный с ним сумбур, в котором я пробыл это короткое время, не дали мне опомниться и прийти в себя, и только теперь, когда, придя в свою каюту, я услышал мерный стук винтов и журчание воды у борта, я мог окончательно убедиться, что все случившееся не сон, а сама действительность. Каков наш маршрут? За последние дни в Севастополе мне приходилось слышать всевозможные предположения о будущем походе «Смоленска», одно другого привлекательнее. Говорили, например, что назначение крейсера – ловить контрабанду, направляемую в Японию на линии Сан-Франциско – Иокогама, но, конечно, всем этим слухам нельзя было верить. Когда скрылись берега, командир собрал нас и сообщил ближайшее назначение крейсера, прося держать его в секрете, как перед командой, так и в письмах к кому бы то ни было.

Назначение наше было следующее: из Константинополя, где предполагалась самая короткая остановка, идти в Порт-Саид, затем Суэцким каналом выйти в Красное море и здесь останавливать и задерживать суда, везущие военную контрабанду в порта Японии. Со списком главных контрабандистов, составленным по сведениям наших агентов в Англии, Голландии и Германии, мы тут же познакомились.

«Смоленск»