Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна - Татьяна Васильевна Бронзова Страница 79

– Не волнуйся, дорогой. Ты идешь знакомиться, а не прослушиваться.

– Все равно. Я должен произвести на него впечатление, а я всегда ужас как теряюсь в таких случаях. Не разбить бы у него чего-нибудь невзначай.

– Держись подальше от всех предметов, и все будет хорошо, – рассмеялась Ксения, целуя мужа. – Ни пуха тебе, ни пера.

– К черту, к черту, к черту.

Квартира режиссера оказалась роскошной. Слуга провел Мишу через великолепную гостиную и ввел его в комнату со множеством шкафов, переполненных книгами. Около арочного окна стоял старинный письменный стол, за которым сидел Рейнгардт. Вернее, даже не сидел, а восседал на стуле с высокой резной спинкой. «Ну чисто король», – обомлел в первую секунду Миша, но как только режиссер встал, наваждение пропало. Режиссер был такого маленького роста, что тут же потерялся на фоне своей массивной мебели. Рейнгардт подошел вплотную, взял Чехова за руку, подвел к дивану, а сам устроился в кресле напротив. Но как только он сел, вольготно раскинув руки на подлокотниках, он опять стал напоминать Чехову царственную особу.

– А я знаю, какую роль вы хотите сыграть, – неожиданно сказал режиссер.

– Вы имеете в виду Гамлета? – растерялся Михаил. – Вам господин Шульц сказал?

– Нет. Я имею в виду короля Лира.

– Откуда вы знаете? – изумился актер. Он никому и никогда не говорил еще об этом желании.

– Оттуда, – поднял глаза к потолку Рейнгардт. – Я всё знаю оттуда.

– Не может быть, – почти прошептал Миша, поверив в сверхъестественное и глядя вверх.

– Как же вы наивны, – расхохотался режиссер. – А ведь всё так просто. Тут и провидцем быть не надо. Я знаю, что вы одержимы Шекспиром. И раз вы уже блистательно сыграли Гамлета, то, значит, отныне ваша мечта – король Лир. Ведь так?

– Так, – улыбнулся Михаил с радостным ощущением того, что вот-вот ему предложат играть именно эту столь вожделенную роль.

– Ну вот видите, как всё просто, – улыбался Рейнгардт. – Но вы еще слишком молоды для этого образа…

– Я уже столько старческих ролей переиграл!

– Да? И сколько же вам сейчас лет?

– Тридцать пять.

– О, нет-нет! Вы еще слишком молоды для короля Лира, а вот на роль Скида как раз годитесь! – продолжал улыбаться Рейнгардт. – И я предлагаю вам сыграть именно эту замечательную роль в том спектакле, что скоро начну репетировать в Вене. Вы ведь знаете пьесу «Артисты»?

О боже! Ему опять предлагали роль клоуна! Но теперь, правда, в театре, да к тому же в режиссуре самого Рейнгардта.

– А почему вы не хотите поставить Шекспира? – робко спросил Михаил.

– Сейчас не его время. Но, уверен, придет день, и народ будет просто жаждать видеть его пьесы на сцене. Даже требовать… Но, поверьте мне, сейчас время других страстей.

В Берлине пьеса «Артисты» уже шла в постановке Рейнгардта, и теперь он переносил ее на сцену драматического театра в Вене. На главную роль Скида был назначен Михаил Чехов.

⁂

Перед отъездом в Австрию Михаил успел все-таки немного заработать, снявшись в эпизодической роли на студии Поммера в фильме «Тройка», в котором его бывшая жена играла главную роль.

– Ольга устроила мне роль эдакого деревенского дурачка, – сказал он Ксении.

– А она там, естественно, в роли красавицы? – усмехнулась жена. – А ты никогда не задумывался над тем, что критерии на красоту меняются со временем? Вечна лишь красота рафаэлевской Мадонны, нежно смотрящей на своего младенца.

– Согласен. И все-таки Ольга очень красива. Ты должна это признать!

– Ты специально меня дразнишь, – рассмеялась Ксения, слегка ударив его по плечу. – Хочешь, чтобы я тебя ревновала? Так вот: нет, нет и нет. Не буду.

– Ладно, лапуля. Ты у меня тоже ничего, – обнял он жену. – Очень даже хорошенькая! И я тебя люблю.

В жизни Миши это был всего лишь третий фильм, в то время как Ольга была в этом уже настоящий дока. Теперь пришла очередь ей делиться опытом со своим гениальным «бывшим»: как выгоднее встать по отношению к камере, как поймать свет, чтобы глаза были более выразительны, какой жест может ярче выразить то или иное чувство и так далее.

Отснявшись в своем эпизоде и получив гонорар, Чехов с женой сразу же отправились в Вену. До начала репетиций Михаилу предстояла еще работа с ассистентом Рейнгардта над правильностью немецкого произношения, а также занятия с профессионалами по освоению клоунских трюков.

– А когда же начнутся репетиции самого спектакля? – поинтересовался он. – Ведь до премьеры остается чуть больше месяца.

– Вот за месяц до премьеры и начнутся.

Миша пришел в ужас. На репетиции отводили всего лишь месяц? Только месяц! Нет. Миша привык к другому. В Художественном театре репетиционный период был всегда не меньше двух, а то и трех месяцев. А как же иначе можно было успеть нащупать зерно роли и наладить точные взаимоотношения с партнерами? Узнав об этом, Рейнгардт печально покачал головой и произнес:

– У нас другой метод.

Жалел ли он русских актеров или немецких в связи с их методом, было непонятно, но отведенный на репетиции месяц пролетел быстро, день премьеры наступил, а Михаилу все еще казалось, что он не готов предстать перед публикой. Но что делать? Театр полон. Занавес подняли. Надо выходить… Мгновение… и вдруг как будто что-то произошло внутри актера, как будто что-то переключилось. Скид стал существовать! Он ощутил его! Играть стало легко. Но впереди был финальный монолог. Никогда еще, как считал он сам, этот монолог у него не получался. На репетициях он говорил его громко, гортанно, но сейчас тот Скид, которого он так неожиданно ощутил в себе, воспротивился этому. Его голос зазвучал тепло, задушевно. Он то внезапно менял темп речи, то прерывал ее паузами, то делал нелогичные ударения, то причудливые жесты… Его волнение и боль от неразделенной любви тут же передались зрителям. В зале возникла волнующая и напряженная атмосфера. Но вот из его глаз брызнули слезы, и, сдерживая их, Скид вдруг стал танцевать, по-клоунски, одними ногами, смешно, всё быстрее и быстрее… Слова монолога разлетались по залу, уносились в партер, к ложам, на галерку… Но вот Скид остановился, произнес последние фразы, слезы текли по его щекам, в глазах его была трагическая боль… Действие кончилось. Опустили занавес. Секунда – и зал взорвался аплодисментами. Триумф был сумасшедшим. Зрители плакали, улыбались и вызывали на поклоны, вызывали, вызывали… «Браво, Чехофф!» – летело из разных уголков зрительного зала.

А на следующий день уже все газеты кричали о гениальном российском актере Михаиле Чехове. Многие даже специально ехали в Вену,