Озаренные - Леонид Михайлович Жариков Страница 73

такую отчаянную в дом, она все вверх дном перевернет... Самостоятельная дивчина, боевая. И как же ей трудно в той проклятущей лаве, стоя всю смену на коленках, грузить лопатой уголь на рештаки. И ни разогнуться, ни подняться на ноги в темноте подземелья при тусклом свете шахтерской лампы...»

Так и не уснул Алексей Иванович. Осторожно встал с постели, потихоньку снял с гвоздя полотенце и, как был в трусах, вышел во двор.

Солнце уже поднялось над дальними терриконами. Далеко в степи гудел шахтный гудок: значит, шесть часов утра, а точнее — половина шестого, потому что гудок был первый. В шесть будет третий, и начинается смена.

От речки Лугани доносилось кваканье лягушек, и там, над вербами, плавал легкий туман, сверху розовый от солнца, а над водой синеватый.

Алексей Иванович шел по тропинке своего сада к берегу речки. Заросшая травой дорожка явилась между деревьями. Яблони и абрикосы заросли бурьяном — некогда заняться, чтобы привести в порядок сад.

На берегу тихой речушки, в кустах, пел соловей — щелкал, заливался трелями, славил рождение нового дня. Лягушиный хор заглушал соловья.

— Ну, раскричались, як те кумушки на свадьбе, — сказал Бахмутский и полотенцем пугнул лягушек. Они стали прыгать с берега в воду и снова всплывали, пуча глаза сквозь тину. Бахмутский бросил на траву полотенце и хотел лезть в воду, чтобы искупаться, когда услышал поблизости приглушенные ребячьи голоса. Где-то плескались в воде ребятишки и разговаривали шепотом.

— А ну, кто тут? — весело крикнул Алексей Иванович и увидел, как из-за куста показалась голова мальчишки. Рядом с ним копошились в воде с бельевой корзиной двое других полуголых, посиневших от холода мальчишек. Алексей Иванович пошел прямо к ним по воде, переступая через коряги, лежавшие на дне речки.

— Вы что тут делаете? — спросил он.

— Рыбу ловим.

— Кто же так ловит? — повторил Алексей Иванович, хотя сам не знал, как надо ловить рыбу корзиной. — А ну дай корзину. Заводи вот сюда, а вы с боков заходите, гоните рыбу на меня...

Алексей Иванович осторожно завел корзину под корягу, а мальчишки стояли в воде и смотрели на него. У одного в руках было ведерко, и в нем плескались пескари.

Бахмутскому самому интересно — попадется что-нибудь в корзину или нет. Очень хотелось удивить ребятишек. Но вместе с тиной он вытащил из воды лягушку и даже сам испугался:

— Тю, лягва... А ну заходи вон с той стороны, от берега. Слышишь, как тебя зовут?

— Грицько...

— А тебя, рыженький, я знаю, — сказал Бахмутский. — Ты у меня в саду яблоки крал.

— Ей-богу, не крал, дядя.

— И напрасно... Я в твои годы все сады облазил. Вон за тем бугром был сад Марасина, хозяйчик такой был, богач, одним словом. Так мы, бывало, соберемся с хлопцами: одни отвлекают от себя сторожа, свистят и убегают, а другие в это время лезут в сад и за пазуху суют яблоки... Он же ж буржуй был, вот мы его собственность экспроприировали... Ну что стоишь? Заходи слева, пугай ногами рыбу.

— Дядя, а вы сами всю рыбу распугали! Вы кричите, а надо шепотом разговаривать.

— Это ты правильно сказал, давайте шепотом, — и Бахмутский стал командовать при помощи жестов, кивков и подмигиваний.

Скоро он вытащил корзину, а в ней запутавшуюся в тине, довольно большую рыбину. Почти с ребячьим восторгом Бахмутский выбросил рыбу на берег и, счастливый, воскликнул:

— Вот как надо ловить... Учитесь, пока я живой. А ну Грицько, Петро, Василь, заводи корзину.

— А я не Василь.

— Это неважно. Хватай да смотри, чтобы из ведра не выскочила. Наверно, сома поймали.

— Красноперку, — поправил тот, кого Бахмутский называл Василем, маленький рыжеватый мальчишка, внук соседа Петренко.

Алексей Иванович так увлекся рыбной ловлей, что опять не заметил, как на берег Лугани пришла Наташа.

— Леня, ну как тебе не стыдно. Ты сам как дите малое. Иди завтракать... Ищем тебя.

— Я зараз, Наташа, ты иди. Я мигом искупаюсь.

Алексей Иванович поглядел вслед уходящей жене, и его сердце наполнилось нежным теплом — стройная, молодая, немного печальная и такая родная, она шла по тропинке в саду и вскоре исчезла за деревьями.

— Внимание, хлопцы... Теперь вы знаете, как ловить рыбу, а мне надо искупаться и на работу спешить.

Алексей Иванович вылез из воды и пошел туда, где лежало на траве его полотенце. Там он снова вошел в речку, поплескал себе пригоршнями на лицо, на лысину, окунулся с головой и, громко фыркая, стал вытираться.

Невдалеке от того места, где купался Бахмутский, крутилось в речке большое деревянное колесо для поливки огородов. Колесо с жестяными ковшами, поскрипывая, медленно крутилось, черпая воду. Ковши, расположенные по кругу, погружались в речку и поднимались вместе с колесом, полные воды. Наверху ковши переваливались на другую сторону, и вода из них выливалась в деревянный желоб, отведенный от колеса на берег, и дальше, в огороды. Колесо медленно крутилось, пустые ковши погружались в речку, выныривали и снова выливались. Бахмутский смотрел на это допотопное сооружение, открыв рот от удивления и от рождающегося в душе восторга. Да ведь это корыто тот же грузчик угля, то есть конвейер, который будет принимать подрубленный уголь от забоя и передавать его на главный конвейер. Вот этот деревянный поперечный желоб и есть конвейер, маленький вспомогательный конвейер, который, как ручей, будет впадать в большую реку угля, текущую вдоль всей лавы от рабочего комбайна к вагонеткам на штреке.

Мысль работала четко и ясно: конечно же, главная часть будущей машины не грузчик, не этот маленький конвейер. Но он осветил Бахмутскому всю картину, помог соединить в одно целое те самые разрозненные части машины, которые никак не соединялись. Так вот она где, тайна? Вот в чем секрет бродячего музыканта...Будущий комбайн — это две штанги с клеваками. Одна будет подрубать пласт снизу, а другая, вращаясь с той же скоростью, должна отбивать уголь сверху, отбивать и дробить пласт. Справа можно будет приделать к штангам небольшой отрезной бар, чтобы отсечь уголь от пласта. Вот и все! Вот и вся машина: две штанги — у кровли и по почве. Штанги будут вращать отрезной бар. И если все это установить на врубовой машине, то простая врубовка станет комбайном,