Виктор Михайлов - Повесть о чекисте Страница 73

— Если сын считает, что мы должны эвакуироваться в Германию, стало быть, так нужно. Ну, ну, Артур Готлибович, выше голову! Не хныкать!

— А ты знаешь, Вера, что он... — Старик не нашел слова.

— Знаю. Какой же я была бы матерью, если бы не знала...

— Почему же ты не сказала мне? — возмутился Артур Готлибович.

— Если сын не нашел нужным сказать тебе, почему это должна была сделать я? Теперь ты знаешь.

— Знаю...

— Этого не надо говорить, достаточно взглянуть на тебя, ты уже мучаешься своей тайной...

— Ты меня считаешь мальчишкой?!

— Есть люди, которые до старости остаются мальчишками. И я счастлива, Артур, что ты принадлежишь к их числу. — Она поцеловала мужа в голову и сняла кофейник. — К столу, мальчишки! По такому случаю я вас угощу настоящим кофе!..

Но «настоящее кофе» не состоялось: пришел заводской посыльный с запиской от Вагнера:

«Николай Артурович!

Через майора Загнера я получил приказ, подписанный адмиралом Циибом: срочно, не позже чем в трехдневный срок, перезалить рамовые подшипники и собрать машину на пароходе «Амур» водоизмещением три тысячи тонн. Девятнадцатого числа этого месяца судно должно быть отбуксировано в Констанцу. Тебе надлежит заняться этим сегодня же. По имеющимся у меня сведениям, на материально-техническом складе оберверфштаба имеется баббит. Контора и склады ввиду чрезвычайного положения работают до двадцати трех часов. Машину тебе посылаю.

— Машина здесь? — спросил Николай посыльного.

— Да. Я могу идти? — Идите.

Закрыв за посыльным дверь, Николай неохотно стал натягивать кожаную тужурку.

— Ты уходишь? Без кофе? — огорчилась Вера Иосифовна.

— Служба, мама, — усмехнулся Николай.

Шел дождь. На деревьях, обманутых теплом, появились почки. Порывистый ветер гнал низкие, косматые облака. Полнолуние кончилось, ущербная луна временами показывалась в просветах. Николай смотрел сквозь рябое от дождя стекло машины на встречных людей, шагающих через лужи, на ручьи, бегущие по обочинам дороги, и думал... Мысли его были тревожными и в то же время праздничными, полными какого-то смутного, волнующего ожидания.

В оберверфштабе он застал многих офицеров на месте. Капитан Риш подписал требование. Николай поехал на склад, получил восемьдесят килограммов баббита, отвез на завод и запер у себя в кабинете, в письменном столе.

На той же машине он вернулся домой, тихо открыл дверь и вошел в квартиру. Из комнаты родителей слышались голоса. Старики по-деловому обсуждали вопрос: что из вещей следует брать с собой в эвакуацию...

Утром Николай пришел на завод рано и сразу направился к Гнесианову. Застал он его в конторке за чтением толстенной книги. При виде Гефта мастер сунул книгу под папку с нарядами, изобразив на лице нечто вроде улыбки.

— Вот что, Василий Васильевич, предстоит срочная работа...

— Опять срочная... — тоскливо сказал Гнесианов. — А скажите, Николай Артурович, правда, что наши войска заняли Херсон?

— Не только Херсон — районный центр Одесской области Ольшанку! А на Николаевском направлении Котлярово!..

— Теперь, я думаю, скоро, а? — Лицо его оживилось, выражение трагической маски исчезло. — Может быть, Николай Артурович, не делать эту срочную работу, а? Ну ее к...

— Нет, Василий Васильевич, еще недельки две придется потерпеть. У вас старый баббит есть?

— Сколько угодно.

— А свинец?

— И этого добра хватает...

— Очень хорошо. Вот вы сплавом старого баббита и свинца перезальете рамовые подшипники на пароходе «Амур». Обрабатывать заливку не надо, передадите прямо на сборку. Приступайте сегодня же. Людей предупредите, чтобы не болтали.

— Понимаю.

— А теперь вызовите сюда Рябошапченко. У него вечно торчит Лизхен, ни о чем нельзя поговорить.

Гнесианов неохотно ушел. Было видно, что он не хотел оставлять инженера одного в конторке.

Как только Гнесианов ушел, Николай извлек из-под папки книгу, оказавшуюся библией, открыл ее на закладке и прочел подчеркнутое карандашом:

«...Мы растопчем их; горы упьются их кровью, равнины наполнятся их трупами, и не станет стопа ноги их против нашего лица, и гибелью погибнут они...»

Как-то Рябошапченко говорил ему, что Гнесианов — человек верующий и даже проповедует в какой-то секте.

Николай положил библию на место и прикрыл папкой.

Гнесианов вошел в конторку с Рябошапченко и первым долгом взглянул на стол. Увидев, что папка лежит на месте, он успокоился.

— Вот что, Иван Александрович, надо в трехдневный срок собрать машину на «Амуре», его отбуксируют в Констанцу, — сказал Гефт.

— Три месяца разбирали, а собрать за три дня! — удивился Рябошапченко.

— Можно. Я считаю этот срок реальным...

— Да что ты, Николай Артурович!..

— Он же не своим ходом, а на буксире. Собирайте быстро и хорошо. Поставьте бригаду Берещука. Прибавьте, чего ему там недостает в цилиндрах...

— А чего может не хватать в цилиндрах? — удивился еще больше Рябошапченко.

— Болтов, гаек, стальной стружки...

— А! Понимаю! — только теперь сообразил тот.

— Вентили, золотники не ставьте. Смажьте их хорошенько тавотом — и в ящичек, от глаз подальше... Вот Василий Васильевич перезальет рамовые подшипники, будете их устанавливать без предварительной обработки. Все ясно?

— Яснее некуда! — усмехнулся Рябошапченко. — Будет выполнено.

— Ну, пойдем, Иван Александрович, на эллинг! — предложил Гефт, и они вышли из медницкого цеха.

— Этой ночью «Вессель» уходит в Севастополь, — сказал Рябошапченко, как только они остались одни.

— Как с «угольком»?

— «Уголек» в бункере. Я поручил Тихонину сходить на двадцать второй причал и проверить лично. Все в порядке.

— Прошу тебя, Иван Александрович, машину на «Амуре» собрать в срок.

— Будет сделано.

— У меня теперь секретарь, так ты имей в виду, человек свой. В случае чего — можешь доверить.

Прошло три напряженных дня.

На «Амур» пришел майор Загнер, спустился в машинное отделение, походил вокруг машин, посмотрел и остался доволен. Он даже расчувствовался, сказав сопровождающему его Гефту:

— Вы, инженер, действительно моя правая рука на заводе! Не знаю, что бы я без вас делал!

Девятнадцатого марта пришел старый румынский колесный пароход и взял «Амур» на буксир.

Рябошапченко и Гефт, стоя возле электростанции, наблюдали, как, шлепая плицами по довольно крупной волне, буксир едва тащил «Амур», груженный железным ломом.

— Знатную могилку ты попираешь ногами! — с хитрой улыбкой сказал Рябошапченко.

— Чего, чего? — не понял Гефт.

— Здесь, на этом месте, захоронены вентили и золотники с «Амура»...