Краснофлотцы - Артем Владимирович Драбкин Страница 7

Ее нужно было срочно пополнять. Тогда нас из флотского полуэкипажа влили в состав бригады. Нас с Николаем зачислили в отдельную роту автоматчиков 83-й отдельной бригады морской пехоты. Учили десантироваться, при этом днем мы не занимались, потому что в воздухе постоянно летали вражеские самолеты и все вокруг бомбили. Мы днем спали, а также изучали матчасть, по ночам же все время в движении находились. Азовское море располагалось рядом, мы учились грузиться на катера и высаживаться на берег. Затем нам сообщили о том, что мы должны наступать, но немцы упредили нас, и 8 мая 1942 года прорвали оборону Крымского фронта. Противник устремился в тыл. Тогда нашу бригаду срочно подняли по тревоге, и за одну ночь форсированным маршем вышли на острие атаки немецких танков. Ночью враги обычно отдыхали, мы этим и воспользовались. К утру успели отрыть окопы в полный профиль. Нашу отдельную роту автоматчиков распределили по флангам между батальонами, и утром мы уже были готовы к бою. Артиллерия расположилась позади. Утром смотрим, идут с горы клином немецкие танки. Их было очень много. Они еще не вышли полностью из-за холма, как наша артиллерия открыла огонь, но они даже не завязли в наших порядках. Несколько танков было подбито, остальные же враги моментально влево повернули, обошли нас с фланга. Двинулись дальше в тыл. Над нами повисли немецкие бомбардировщики и пикировщики. Это был ужас, карусель в действии — одни прилетают, другие улетают. В общем, целый день они не давали нам возможности даже головы поднять. Сплошной дым стоял, ничего не видно. День-то солнечный был, тихий. Но солнце было похоже на то, которое видишь в затемненное стекло. Ничего не видно из-за дыма. Наши боевые порядки были нарушены, в тылу засела немецкая мотопехота, тогда мы решили прорываться из этого кольца. Один из батальонов бригады погиб в полном составе. До сих пор не знаю, где эта часть полегла и что с ребятами стало. А наши два батальона вместе с ротой автоматчиков ушли вправо. Вокруг все горело. Немецкие мотопехотинцы, следовавшие за танками, обстреливали нас из пулеметов, мы их поливали огнем из автоматов, бросали по вражеским бронемашинам бутылки с горючей жидкостью. Люди горели и бронемашины горели. Но мы вырвались из кольца, моего друга Николая там ранило, я его усадил на подводу. Здесь забегу вперед — когда обоз с ранеными к переправе подъехал, Колю на ту сторону пролива перевезли. Он выздоровел, участвовал в Новороссийской операции, был на Малой земле, затем уже в составе 255-й отдельной Таманской дважды Краснознаменной морской стрелковой бригады дошел до Болгарии.

А я остался под Керчью. Оборонялись, где только могли удержаться. Сражались под Семи Колодезями, под Багерово. Там горели склады, которые подожгли наши при отступлении, мы там продуктов набрали и вместе с какой-то группой солдат из 72-й Ставропольской казачьей кавалерийской дивизии отошли к Керчи. Здесь я встретил своего командира роты автоматчиков, старшего лейтенанта. Он нас увидел и заявил: «Будем оборонять Керчь!». Все обрадовались, расположились на позициях, а утром после бомбежки никого из командиров не стало. Мы с казаками вышли из окопов и двинулись к крепости. Там много ребят переправилось, здесь располагалась более-менее удобная переправа. Нас осталось пять моряков из отступающей группы. Отходили по улице Кирова. Пока подошли к порту, смотрю, женщины, дети, мальчишки и девчонки, жмутся к стенке. Спрашиваем, в чем дело. Говорят, что там продукты лежат на складах, накрытые брезентом, а солдаты не дают их забрать. Как это так, не дают, пошли туда. Только увидели склады, как тут же в море появился катер под контр-адмиральским флагом. На пристань выскочил сам Александр Сергеевич Фролов, первый раз его увидел. Спрашивает нас, в чем дело, мы объясняем, что немцы уже прорвались на окраины Керчи, а солдаты охраняют склады, которые уже не вывезти. Тогда контр-адмирал приказал какие можно продукты раздать, а остальные сжечь. Мы женщин подозвали и начали все раздавать. Сами тоже хорошо отоварились. Пока дошли до Капкана, еще троих потеряли. Под металлургическим заводом имени Петра Лазаревича Войкова сражались, нас, моряков, два человека осталось: я и еще один парень, старослужащий, которого я называл дядя Саша. Он должен был демобилизоваться летом 1941 года, а тут война. Четыре года уже отслужил, пятый на исходе. И мы с ним оборонялись под Капканами, там какой-то майор отряд человек в 150 водил в атаку, мы с ними были. В общем, он собрал группу и говорит, что неподалеку на кургане засели немцы, не дают занять оборону, и мы сбили их атакой. Как посмотрел я с этого кургана, а на город сплошной линией идут немецкие танки и пехота.

Было прекрасно видно, что тех, кто из красноармейцев остался, они добивали, кого могли, в плен брали. Вижу, что наши уже организованного сопротивления не оказывали. Тогда мы курган оставили, справа смотрим, товарищи по отряду на палочках несут белые простыни и идут сдаваться в плен. Спасения никакого, тот старослужащий сказал единственное слово: «Все». К нашему великому счастью, на берегу моря в вымытых морем пещерах прятались люди, как солдаты, так и местные. И когда мы спустились туда, нам запомнился один старик, весь какой-то белый, он спрашивает: «Ну что, сынки?». Отвечаем: «Да вот, уже наши товарищи немцам сдаются, отвоевались». Тогда старик говорит: «А как же вы, ну-ка, снимайте бушлаты». Мы все сняли, дал он мне фуфайку, а товарищу костюм, мы вещмешки и автоматы в море побросали. В бескозырки камней накидали и тоже бросили в море. Одел я эту фуфайку, а под ней все флотское, форменное, вынужден был в мае месяце застегнуть ее по самое горло. Волосы нас спасли — нас же не стригли на флоте, как в пехоте. И слышим, уже немцы рядом что-то говорят, разбираем только одно: «Рус! Рус! Рус!». Тогда старик перекрестился, и заметил: «Ну все, сынки, пошли». С нами были две девушки из Керчи, хотели переправиться, но им это не удалось. Мы пошли возле девушек и идем как цивильные, потому что немцы отправляли гражданских в город, а солдат определяли в военнопленные. Подходим к городу, и тут одна девушка говорит, что ей налево, а второй надо направо. Остаемся вдвоем, уже никого нет, да еще и вечер наступает, а на каждом столбе написано, что за хождение по городу в комендантский час наказание одно — расстрел. У старослужащего родственников в Керчи не оказалось, и тогда я предложил пойти к знакомой девушке. Когда мы подошли к дому, ее мать