Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти - Михаил Иванович Федоров Страница 65

– А как это вам удалось с первого раза? Там ведь всегда конкурс колоссальный…

– Конкурс был девять человек на место. Там полторы тысячи заявлений, а нас набрали сто семьдесят человек. Я скажу так: здоровье, психологический отбор, профотбор называется. Это нормально. У меня средний балл по школе 4,3 был. В принципе, средние оценки. Но там в то время был установлен своеобразный лимит. Из тех регионов, например из Горьковской, Воронежской областей, со всех регионов по одинаковому количеству ребят набирали. То есть если из Горьковской области их много приехало, их отсеивали. А нас, с глубинки, хотя и с невысокими оценками, но принимали. И так получилось, что с первого раза и по здоровью прошел, и физкультуру… Ну и по среднему баллу аттестата и экзаменов я прошел…

– А вот Гавриил Троепольский, – вспомнил автора книги «Белый Бим Черное ухо», – хотел в летное училище (в Борисоглебске), а стал писателем…

Аржаных засмеялся:

– Некоторые батюшками стали после выполнения боевых заданий в Афганистане…

– Ну, а все-таки, почему в армию? Может, папа, мама к армии…

Александр Иванович:

– Военных в семье не было. Мои родители из рабочих, из крестьян. Мама вообще полуграмотная, четыре класса образования. Матери 16 мая будет 90 лет… Отец уже ушел, царство ему небесное… Но и мне в этом году шестьдесят пять лет. Поэтому нет, чисто так: военная тематика, авиация, романтика и все. В семнадцать лет, мне две недели не хватало до совершеннолетия, на первом курсе в 20‑х числах июля 1977 года я вылетел самостоятельно. А только 7 августа исполнилось восемнадцать лет. И потом уже по своей судьбе прошло определенное количество самолетов и закончил службу в испытательной работе в пэвэошной системе. Проводили разные испытания зенитно-ракетных комплексов, которые у нас сейчас есть ЗРК и 300, и 400. И мы на своих самолетах, в частности на Су-24, мы их облетывали, а потом они поступали в производство.

– Что значит облетывали? Когда облетывают самолеты, мне понятно.

– А это, например, зенитно-ракетный комплекс ставится С-300. Там определенное количество требований, и мы должны на него лететь и применять активные действия. И они тогда тестируют его и дорабатывают. Так это и получилось. С-300 комплекс мы его проверяем, они делают выводы… В безлюдной степи тридцатитысячный городок Сары-Шаган, там полигон. А городок Приозерск. На берегу Балхаша. Вся эта система работала на ПВО.

– Вы сказали: романтика… А в вашем понимании, что такое романтика?..

Романтика – это то, что как во сне, иногда летаешь и летаешь очень долго и хотелось это прочувствовать в реальном времени. Ну и вот выбранный небожителем, Господом Богом… И столько неописуемых моментов было в моей военной жизни в военной авиации. В то же время и трагичных, которые там происходили. Но не знаю, может быть, высшие силы спасали, и я из этого выходил. Даже ни одной поломки самолетов не было. Но были моменты очень-очень грустные, когда с жизнью прощался. Мы это называем счастливым везением и все.

Шаровая молния. Отказ тормозной системы

– А какие это моменты? – спрашивал я.

– Да все что угодно. В меня попадала шаровая молния. Возвращался на аэродром на МиГ-27. Это в Польше. Я возвращался на аэродром, и в носовой части в приемнике воздушного давления образовался шар диаметром 20–30 сантиметров желтовато-голубоватого цвета. И начал приближаться в район лобового стекла бронированного и взорвался. Осколки электростатические попали в кабину – чувствовалось по рукам. И по лицу. И связь прекратилась. Ничего не слышал. На 500 метров я шел, а оказался на 300 метров. Двигатель один. Он на малый газ ушел, но не выключился, а потом обороты добавил, выпустил шасси, произвел посадку, вылез с левой стороны, а с правой стороны не заходил и не смотрел. Расписался в журнале для технического состава, что замечаний нет, пошел в столовую. Только сел, а тут техник самолета прибегает и говорит: «Что там у тебя произошло?» – «А как вы поняли, что произошло?» – «Да пойдем посмотрим на обшивку самолета». С правой стороны, где я не смотрел, оказывается, весь разряд вышел. Там блок ближней навигации. И он (шар) вышел через люк, которым блок закрывали. Он на обшивке где-то сантиметров пятьдесят на пятьдесят. Лючок был прожжен той энергией, которая вышла изнутри. Как электросваркой. Он же алюминиевый. Все обошлось, и самолет сильно не пострадал.

– Вот вы видите шар, – я пытался детальнее разобраться.

– Да. Скорость 500 (км в час. – Примеч. авт.), высота 500 (метров. – Примеч. авт.). Напор воздуха большой, обдувает. И шар медленно-медленно перемещался с приемника воздушного давления все ближе и ближе к лобовому стеклу. У лобового бронированного стекла, пять сантиметров толщиной, рвануло, и все искры прошли через лобовое стекло и немного лицо подкололо. А потом через какую-то систему этот разряд энергии вышел…

– Как долго видели шар?

– Где-то секунд пятнадцать – двадцать. Он перед носом взорвался, вся энергия ушла в самолет и вышла потом с правой стороны…

Майор Аржаных-старший в полете на высоте 5000 метров

Я слушал, не представляя, чтобы делал сам, увидев перед собой огненный шар.

– Таких моментов много было… – продолжал Александр Иванович. – Вот со штурманом на Су-24 в Джиде в Забайкалье. Тоже был такой момент, где мы должны были прыгнуть. Я произвел посадку, парашют не вышел. Тормозная система не работала. Мы приземлились на скорости 330 (км в час. – Примеч. авт.), а на грунт сошли на скорости 220 (км в час. – Примеч. авт.). Ну, на меня штурман смотрит: «Что делать?» А самолет высокий. Я говорю: «Пока подождем. Сейчас отломает шасси, и прыгаем». Ждал момента, когда самолет начнет переворачиваться. Или с полосы стремиться. Или шасси начинает отваливаться. Там впереди после полосы, там же аэродром огорожен. Там окопы должны быть. Препятствия. А самолет позволяет, чтобы на земле на скорости больше 75 (км в час. – Примеч. авт.) можно спокойно катапультироваться. И без проблем… Но он остановился. Потом мы посмотрели, какой это путь был после схода с полосы. 600 метров мы пробежали по грунту. От тряски вывалился тормозной парашют и, соответственно, сработали колеса. И остановились перед обычным карьером, там окопы. Не задел ничего и ничего не сломал. Это было зимой, в декабре месяце.

– Острые ситуации…

– Острые ситуации различные. Самое интересное в полетах штурмовой бомбардировочной авиации – это полеты на предельно малых высотах прямо около земли, атака наземных целей, уничтожение противника и заправка в воздухе днем и ночью. Днем своеобразно, а ночью