Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев Страница 64

первом этаже – массивная чугунная столешница на мощном фундаменте и в подвале здоровенное колесо с приводом и шкивом, а на втором этаже – тоже закрытый барабан, в котором была перекинута эта лента. И всё это с бешеной скоростью крутилось! В столешнице две щели – в одну лента влетает, а из другой вылетает. И ты на столешнице двигаешь доски и тому подобное и лента их пилит… А шлифовальный станок! Барабан метрового диаметра в два метра ширины на оси со шкивами и приводами на очень красивой станине с выпукло отлитыми буквами «Liberty», такой-то патент и прочее… На барабане закрепляется наждачная лента, а мы набирали из деревяшек плиты, на пиле делали из них форму табуреток и на этом барабане шлифовали… Короче – целый громадный комплекс! Деревообрабатывающий комбинат – и мебель там делали и приклады винтовочные… И всё это с тех тридцатых годов работало… Отечественных таких не было… Как и инструмента, который у меня дома и большую часть которого разворовали… Там на них клейма патентов 1892 года, разные фигурные рубанки, которых и сейчас не купишь…

Ю. Л. Да… Ну, а теперь перейдём к моей программе, по которой я у всех собеседников беру интервью… В первой части я по своей программе собираю факты, которые сохранила память собеседника…

Г. К. Ну, память у меня дырявая…

Ю. Л. А у меня такая, что вот без этой штуки (указывает на магнитофон), всё было бы впустую… А часть вторая – это оценки и мнения по определённым вопросам, связанным с Жоржем Абрамовичем. Ну, аналитикой мы займёмся с утра, а по части фактической у меня вопрос такой.

Ты, Геннадий Исаевич Коваль, именно Исаевич, поскольку, как я тебя просветил, английское имя твоего отца начинается с буквы I – Isaya – так вот, ты с какого времени помнишь, что был у тебя дядька по имени Жорж и какие твои детские семейные воспоминания об этом имеешь?

Г. К. Ну, во-первых, скажу, что семейные воспоминания у меня не от деда и отца – немногословными они были и рассказывали что-то мало и редко – а от мамы, которая была более разговорчива и склонна к воспоминаниям. Но большая часть информации – от старших сестрёнок. Детская компания, сам понимаешь, склонна пообсуждать взрослые дела ☺… А, во-вторых, память у меня устроена так, что самые ранние воспоминания относятся где-то к шестилетнему возрасту. Тем не менее, скажу, что дядя Жорж в семье всегда был семейной тайной и легендой. Конечно, открыто не говорили, что он был разведчик, но как-то подразумевалось, что он – ой-ёй-ёй! Он был неким семейным идолом – очень далёким, очень загадочным и значимым, и о нём говорили всегда уважительно. А о его «американских делах» что-то конкретное я узнал где-то в старших классах школы.

Ю. Л. Итак, зная о нём, впервые ты увидел его где-то в 59–60 годах, когда они с тётей Милой приехали к вам?

Г. К. Да, и этот приезд я хорошо помню. Есть и семейная фотография с этого приезда.[226] И самое сильное и страшное впечатление от их посещения связано у меня с их отъездом. Тогда первые полёты совершал первый в мире пассажирский реактивный самолёт Ту-104. Я тогда уже очень следил и по радио и по газетам об этом, и во время пребывания дяди Жоржа и тёти Милы было много разговоров о том, что они должны были от нас лететь именно на этом самолёте.

Ю. Л. А к вам как приехали?

Г. К. Как они приехали – не помню, это было уже прошедшее, а уезжать они должны были именно на Ту-104. И их собирались провожать из деревни до Хабаровска, где в это время жила Гита с её мужем Сергеем. Я уже грезил, что увижу этот легендарный самолёт… И вот дня за два до отъезда, когда стали собирать вещи в дорогу, выяснилось, что у меня нет ни одних целых штанов для такой поездки и вообще я был не подготовлен… Меня не взяли! Представляешь, что это для меня было!

Ю. Л. Представляю! Вот это я себе представляю ☺!..

Г. К. То есть кто-то из девчонок с папой поехали, может и все – и Софа, и Гала и Гита – а мы с мамой остались… И всё потому, что у меня не было штанов! Вот это была истерика!

Ю. Л. Итак, в самом раннем детстве Жорж был для тебя семейной легендой…

Г. К. Да, именно легенда – писем от него так ждали, их читали и перечитывали, появлялись какие-то редкие фотографии… Или вот посылки приходили… Кстати, присылал он их довольно часто, а в них бывали и вещи, для меня и вовсе сногсшибательные! Представляешь – в-о-о-т такая огромная картонная коробка, её открываешь – на крышке картинка с первомайской демонстрацией, а внутри – в ячеечках конфеты… Шоколадные! Конфеты, естественно, съедались размеренно, в растяжку, по праздникам, коробка оставалась, а я, как уже проявившийся художник и изготовитель школьных стенгазет, к стыду своему признаюсь – картинку эту в своём творчестве заимствовал… Такие стенгазеты получались! Представляешь, картинка – берёзовый лес и люди идут с праздничными плакатами!..

Ю. Л. Так ты не вырезал, а срисовывал?

Г. К. Да, именно срисовывал на большие листы, и эта тема у меня несколько лет в стенгазетах проходила… И телевизор Сергей – муж Гиты – из Москвы от Жоржа привёз!

Его поездка – отдельная история. Он, как и дед, был лауреатом ежегодной выставки ВДНХ. Но дед ни разу туда не ездил, хотя ему, конечно, сам бог велел в Москву съездить, сына навестить, но он болен уже был и поездка была ему не по силам…[227]

Об эту пору в Хабаровске начинала вещать первая телестудия. Когда Сергей привёз телевизор и его включили, он ничего не показывал. Но надо знать моего отца! Он сделал всё без суеты, «тихим сапом», «себе на уме» ☺… Мы потихонечку забетонировали мощную трубу, и на муфтах навинчивали, собирали и подняли на две высоты нашего дома штангу из водопроводных труб, на которой отец сам из дюралевых трубок по чертежам сделал и закрепил антенну. И телевизор стал показывать! Работал телецентр по два-три часа в день (и не каждый день поначалу…), но обязательно новости, какой-нибудь фильм или концерт… А потом и «Голубые огоньки» пошли, помнишь?

Ю. Л. А как же! Я их на своём КВНе через линзу смотрел…

Г. К. Нет,