Гина Каус - Екатерина Великая. Биография Страница 61

Но для того, чтобы держать Петра под верной охраной, им необходимо прежде всего овладеть. Он как-никак окружен тысячью пятьюстами гольштинцев – с ними, конечно, можно без особого труда справиться, но пришлось бы для этого пролить кровь, а Екатерине хочется осуществить переворот без человеческих жертв. В этом смысле она и отвечает генералу Измайлову.

– Ваше величество, считаете ли вы меня честным человеком? – спрашивает посланец Петра.

Екатерина отвечает утвердительно. – В таком случае я даю вам слово, что если вы меня отпустите, то я лично приведу вам государя сюда, он подпишет все, что вы от него потребуете, и я, таким образом, избавлю страну от гражданской войны.

Измайлов, во всяком случае, не безусловно честен: он, правда, обещает не больше того, что он в состоянии исполнить, но расценивает свою услугу выше, чем она того в действительности стоит. Он отлично знает, что у гольштинцев нет никакого военного снаряжения, что Петр сам воспретил какое бы то ни было сопротивление и находится в таком настроении, что можно рассчитывать на его абсолютную уступчивость. Екатерина не переоценивает генерала, она убеждена в том, что он действительно честно готов предать своего императора, и возлагает на него просимую миссию. Она только отправляет вместе с ним Григория Орлова. А для того чтобы бестолковому Петру не трудно было написать текст своего "добровольного отречения", Екатерина набрасывает его проект, каковой Петр впоследствии в действительности без малейших возражений подписывает.

Подписав отречение, Петр, опять-таки без малейшего протеста, позволяет усадить себя в коляску и отвезти в Петергоф. При нем находятся его адъютант Гудович и Елизавета Воронцова. По обеим сторонам дороги из Ораниенбаума в Петергоф стоят густыми шпалерами солдаты. От пламенного воодушевления вчерашнего дня уже нет и следа. На несчастного, свергнутого и беспомощного царя сыпется со всех сторон град насмешек, и когда он выходит у подъезда петергофского дворца из своей коляски, до него доносятся со всех сторон крики:

– Да здравствует императрица Екатерина Вторая!

Молча вручает Петр дежурному офицеру свою шпагу. Его отводят в те комнаты, которые он занимал, будучи великим князем. Здесь с него снимают Андреевский орден, он должен снять на глазах у зубоскалящих и издевающихся солдат свой мундир, и прежде чем он успевает переодеться в штатское платье, разнузданная плебейская толпа отпускает немало шуточек по адресу лишенного знаков отличия императора. Вскоре после этого появляется Панин, чтобы переговорить обо всем необходимом.

Бывший царь опускается перед воспитателем своего сына на колени, пытается целовать его руки и плачет как дитя. Елизавета Воронцова тоже падает Панину в ноги и умоляет, чтобы ее оставили с ее возлюбленным. Этим выраженным ею желанием разделить участь несчастного Петра она искупает многие свои прежние вины и изобличает во лжи тех, кто утверждал, будто ее склонность к Петру объяснялась одним честолюбием. Но ее просьбу не исполняют.

"Петр просил меня оставить ему его метрессу, его собаку, его негра и его скрипку, – пишет Екатерина спустя несколько недель Понятовскому, – но для того чтобы избежать скандала и не увеличивать возбуждения его караула, я могла предоставить ему только три последние вещи". Это довольно слабая мотивировка и вопрос, почему победоносная Екатерина оставила не исполненной скромную и вполне понятную просьбу ее несчастного супруга насчет его возлюбленной, – довольно щекотлив. Этот вопрос соприкасается в известной степени с мрачной проблемой о кровавом конце Петра.

К пяти часам дня карета со спущенными занавесками покидает дворец. Гренадеры в полном вооружении стоят на подножках, на запятках и на козлах. В карете сидит Петр, с ним четыре офицера. Один из них Алексей Орлов. Целью поездки является Ропша, маленькое поместье в окрестностях Петербурга, где Петру надлежит провести несколько дней, пока для него будут приготовлены надлежащие апартаменты в Шлиссельбурге.

– Он позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отправляют спать, – сказал человек, которому Петр поклонялся как Богу – Фридрих Великий.

Цель похода на Петергоф достигнута, государственный переворот совершился. В первый раз за два исполненных волнений дня Екатерина может спокойно поесть. В ее частных покоях накрыт стол на три персоны: для нее, княгини Дашковой и Григория Орлова. Но эта трапеза героини дня с ее двумя ближайшими пособниками не отличается особым уютом. Дашкова настроена отвратительно. За несколько минут до появления государыни у нее был резкиq спор с Орловым. Она застала его растянувшимся во весь рост на диване и занятым просмотром кипы пакетов в которых племянница канцлера немедленно распознала документы государственной важности.

– Как вы могли осмелиться вскрыть эти бумаги – спросила она с возмущением. – Все эти документы должны оставаться запечатанными до тех пор, пока императрица не назначит лиц, которым будет поручено управление государственными делами.

Не поднимаясь с дивана и не прерывая своей деятельности, Орлов отвечает:

– Императрица просила меня вскрыть эти письма.

Дашкова упорно продолжает возмущаться и в этот момент входит Екатерина. Ей и в голову не приходит возмущаться поведением Орлова или его неподходящей позой. Она просто распоряжается придвинуть столик с тремя приборами к дивану, чтобы молодой поручик мог продолжать лежать. Эта необычайная внимательность по отношению к Орлову мотивируется тем, что он повредил себе ногу.

"В это мгновение, – пишет Дашкова в своих мемуарах, – я пришла к тому несказанно мучительному и унизительному заключению, что между ними обоими существует связь".

Это звучит ужасно наивно, почти комично и по существу фальшиво. Горькое разочарование княгини вызвано вовсе не обнаружившейся человеческой слабостью ее обожаемой подруги, не постижением того, что этот грубый необразованный увалень является возлюбленным Екатерины, а мыслью о том, что Орлов в качестве любовника Екатерины очевидно играл во всем перевороте совершенно иную и гораздо более важную роль, чем это ей представлялось. Еще вчера она была счастливейшей в России женщиной, потому что думала, что именно ей в первую очередь обязана Россия своим новым монархом, теперь она первая, кто разочаровался в нем.

Екатерина это отлично чувствует. Она делает все что только может, чтобы привести Дашкову в хорошее настроение, говорит ей самые льстивые и благородные слова" но вместе с тем озабочена, как бы не испортилось настроение ее требовательного возлюбленного, а сама, кроме того, нервничает и морально подавлена теми жестокими мерами, которые ей пришлось применить к Петру. Петр плакал, когда к нему вошел Панин, целовал ему руки! Это некрасиво, недостойно мужчины – но это вместе с тем потрясает и невероятно гнетет ее душу.