Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц Страница 6

отошли от преимущественно христианской точки зрения в отношении Нерона. Кабинетные ученые во Флоренции, Павии и Риме были заняты размышлениями о достоинствах правителя, задачах государя и идеальном государственном устройстве. Даже под таким углом зрения с Нероном было достаточно точек соприкосновения, поскольку тема тирана уже стала центральной в трудах Тацита. В конечном счете примерно через 1500 лет после смерти у Нерона появился первый защитник – гуманист Джероламо Кардано. Это как если бы политик, за которым в наши дни закрепилась дурная слава, впервые получил положительную оценку в прессе примерно в 3500 году от Рождества Христова. Однако в «Восхвалении Нерона» (Encomium Neronis) 1562 года Кардано стилизует Нерона под идеального императора. По его мнению, даже совершенные Нероном многочисленные убийства были политически продуманными и по большому счету совершались в целях самозащиты[63].

Такая реабилитация осталась исключением. Как правило, люди эпохи Возрождения также не видели причин любить Нерона. Однако по крайней мере заметна смена парадигмы: Нерон раннего Нового времени в большей степени тиран и в меньшей – гонитель христиан. Это оказалось полезным и для дискредитации политических оппонентов, для чего были задействованы самые выразительные лингвистические средства: в трактате 1651 года великий Джон Мильтон называет своего пожизненного противника, английского короля Карла I, Nerone Neronior[64] – таким образом, Карл был для него в большей степени Нероном, чем сам Нерон. Мильтон даже не был первым, кто применил этот смелый неологизм – прилагательное, образованное от имени Нерон, в сравнительной степени[65].

В XVII веке Нерон был широко представлен в литературе и искусстве, его образ стал популярным и распространился довольно широко. В таких вычурных драмах, как «Нерон. Новая трагедия» (Nero. A New Tragedy) Мэтью Гвинна (1603), император выходит на театральные подмостки. Сюжетная линия этих пьес позаимствована в основном из анекдотического арсенала Светония и произведений Тацита. Те, кто мог себе это позволить, лицезрели Нерона и в опере: Клаудио Монтеверди в «Коронации Поппеи» (L’incoronazione di Poppea) 1642 года представил на сцене императора, опьяненного любовью, заключительный дуэт которого с супругой Поппеей, должно быть, произвел на публику того времени совершенно шокирующее впечатление: неужели бесчеловечный Нерон был способен на любовь? В 1705 году Георг Фридрих Гендель поставил своего «Нерона» на сцене Гамбургского оперного театра, но с минимальным успехом. Четыре года спустя в Венеции Гендель поставил «Агриппину». Итальянская публика бурлила от восторга, горланя caro Sassone[66], как сообщает современник[67]. «Агриппина» до сих пор считается самой выдающейся оперой Генделя. Конечно, либретто Винченцо Гримани добивает остатки историзма: в качестве примера достаточно сцены в конце третьего акта, где Клавдий объявляет о свадьбе Нерона с Поппеей Сабиной. С исторической точки зрения этого никак не могло быть.

Визуальной составляющей занялись художники эпохи барокко. На картине Антонио Молинари «Нерон над телом своей матери Агриппины», написанной примерно в 1680 году, Нерон в изумлении смотрит на полураздетую мать, только что убитую его приспешниками[68]. Так отчетливо считываются обвинения в инцесте, которые упорно преследовали Нерона еще в античные времена (рис. 1).

Рис. 1. «Нерон над телом своей матери Агриппины». Говорят, сразу после убийства Агриппины своими приспешниками Нерон поспешил взглянуть на обнаженную мать. Для большинства античных авторов инцест между матерью и сыном был чем-то очевидным. Антонио Молинари, 1675–1680 гг.

В конце XVIII и в течение XIX века рецепция Нерона вступила в период эстетизации. Предполагаемая приверженность Нерона дионисизму, декадансу и безусловному артистизму сделала его прототипом и объектом повышенного внимания для маркиза де Сада, а также для таких поэтов, как Август фон Платен или Гюстав Флобер. Ориентиры при этом оставались неизменными: Нерон по-прежнему был поющим поджигателем, только теперь это было переосмыслено с эстетической точки зрения[69]. Примерно в то же время Нерон стал гостем в домах буржуазии. С конца XVIII века исторические романы появлялись как грибы после дождя. Одновременно с отвращением и с очарованием читатели погрузились в эпоху вырождения Римской империи, которую, казалось, идеально представлял такой персонаж, как Нерон. Основываясь на исключительно однобоком образе Нерона, такие произведения, как «Актея» (1839) Александра Дюма или «Камо грядеши» (1895) Генрика Сенкевича, меняли свои сюжеты, отклонялись в сторону и расставляли акценты.

Тема Сенкевича – преследования ранних христиан. В этом случае образ Нерона не был переосмыслен. Он оставался в рамках проверенного временем образа гонителя христиан, поджигателя и тирана. Он не в центре сюжета, но двигает его как подземный поток. «Камо грядеши» Сенкевича считается безусловной литературной классикой, посвященной Нерону и его эпохе[70]. Роман сформировал представления о Риме времен Нерона как минимум для одного поколения и стал кульминацией настоящей нерономании в Польше XIX века[71]. Генрих Семирадский, хороший знакомый Сенкевича, писал картины ему под стать. Еще в 1876 году, написав «Факелы Нерона», он создал шедевр, чья притягательность проистекает именно из того факта, что Нерона на полотне сначала нужно найти. На втором плане картины император, словно затаившийся дикий зверь, выжидая, почти со скукой взирает из праздной толпы на христиан, облитых смолой и обвязанных соломой, пока рабы разжигают костры, чтобы привести в исполнение смертный приговор (рис. 2). В основе этой сцены, несомненно, лежит повествование Тацита[72].

Рис. 2. «Светочи христианства (Факелы Нерона)». Вечная тема: Нерон и христиане. Император возлежит в паланкине и держит на поводке тигра. Его жертв ожидает смерть в огне. Генрих Семирадский, 1876 г.

Всемирные исторические потрясения XX века с его большими и малыми автократами, а также культурные и социальные дискуссии привели к тому, что интерес к Нерону снова возрос. Проявившаяся еще в XIX веке тенденция, придававшая императору и отдельным аспектам его поведения четкие современные коннотации, решающим образом усилилась. По приблизительным оценкам, романы о нем выходили в среднем каждые пять лет. Нерон время от времени покорял все новые вершины. Он явно перестал вселять ужас, тем более что императив христианского взгляда на вещи окончательно ушел в прошлое.

В 1922 году венгерский писатель Дежё Костоланьи в романе «Нерон, кровавый поэт» создал психограмму деспота-артиста, тирания которого стала результатом роковой смеси зависимости от признания как деятеля искусств и фактического всевластия императора. У Костоланьи столкновение искусства и жизни в итоге приводит к падению совершенно подавленного Нерона.

Главный герой романа Лиона Фейхтвангера «Лже-Нерон» (1936) – Теренций Максим, один из самозванцев, которые появились на востоке империи после смерти Нерона[73]. Персонаж сатирического романа Фейхтвангера, с одной стороны, является копией Нерона, что в некотором смысле соответствует исторической реальности, с другой стороны, в нем есть очевидные отсылки к Адольфу Гитлеру. Роман повествует о восхождении к власти психопата, который пользуется огромной поддержкой населения и почитается за далекоидущие политические замыслы на востоке империи. Этот образ отражает исторически подтвержденный факт, что Нерон был