Дневник, 1917-1921 - Владимир Галактионович Короленко Страница 58

Чрезвычайку разгромил 8-й полк, стоявший в Беликах. Там он творил ужасные вещи. Перевели сюда. Здесь Ч.К. арестовала 2-х из этих красноармейцев. Полк прислал делегатов. Говорят, арестовали и их. Тогда эти солдаты окружили чрезвычайку, отпустили многих арестованных, стреляли, говорят, убили кого-то, разграбили склад вещей, «реквизированных у буржуазии», и… теперь опять тихо. Говорят, при этом слышались лозунги: «перебить жидов и коммунистов», упоминался «батько Махно». Вот на каких надежных элементах стоит власть, взявшаяся преобразовать мир.

Из Селещины привезли «буржуев», отправленных на принудительные работы. 25 человек истерзаны так, что при освидетельствовании видный военный чин, говорят, сделал отметку на протоколе: «Смерть негодяям, так опозорившим советскую власть!» Постановлено арестовать тех, кто распоряжался этими варварскими истязаниями. Но… этого палача видели свободно разъезжающим по городу… Живем среди безнаказанного варварства и ужаса!

7(20) июля

[42]

Расстрелы учащаются. Опять расстреливают без суда, по постановлению негласных разбирательств в коллегиях или даже проще. То и дело находят трупы расстрелянных, а четвертого дня в здании, занимаемом трибуналом и комитетом народного здравия, в помещении последнего нашли труп с отрезанной головой. Пол и стены были залиты кровью. Один из врачей рассказывал совершенно кошмарную историю: кого-то неизвестно за что приговорили к смертной казни. Красноармейцы отказывались выполнить роль палачей. Тогда нашелся казак-любитель, который вызвался по своей охоте исполнить казнь. Он взял из помещения, где сидело человек 20 арестованных особым отделом (кажется), приговоренного и повел с собой по коридорам и переходам большого здания. Пришли в сравнительно уединенный коридор. Здесь казак (вероятно, из деникинских перебежчиков) зарубил жертву и отрезал голову. Служащие «комздрава» на следующий день, придя на службу, наткнулись на труп. Было это числа 17 июля.

В монастыре в результате провокации произведен форменный разгром. Арестованы иеромонах Нил и диакон Амвросий. Кроме того, какой-то бедняга отставной подполковник, живший при монастыре. Полковник и диакон отпущены. Нил оставлен и — есть слухи — уже расстрелян. Агенты чрезвычайки явились под видом деникинцев и попросили приюта. В это время к говорившему с провокатором Амвросию подошла девица Бабурова и… в конце концов мнимый деникинец получил приют. А через 2 часа нагрянул отряд человек в 60–70 и произвел форменный разгром. Руководил этим, говорят, какой-то Потемкин. Бабурову тоже арестовали, страшно избили шомполами и топтали ногами. Потемкин (или, может быть, иначе) говорил с Праск‹овьей› Сем‹еновной›. Не отрицая побоев, он ссылался лишь на то, что у Бабуровой найдены такие компрометирующие документы, что ее расстрелять мало. Я ходил по этому поводу к Егорову. Он обещал немедленно назначить комиссию для расследования…[43] Но при этом сообщил, что при обыске в монастыре найден склад оружия (48 револьверов и ручные бомбы)… Бывшие у меня члены подмонастырного приходского совета (Нехаенко, Чумак и после /вчера/ М. В. Макаренко) категорически отрицают это. Совет приходской общины написал опровержение на статьи «Селянской Бiдноты» и «Известий» (от 16 и 17 июля). Написано неумело, много лишнего. Я посоветовал оставить лишь фактическое опровержение, но… конечно, его не напечатают. Стоит ли церемониться с людьми, «зараженными церковными предрассудками»! По-видимому, все дело раздуто из пустяков провокационным порядком.

В Киевских «Известиях Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета»[44] и т. д. появилась статья Раковского «Кулацкие восстания», в которой он доказывает, что бандитизм поддерживается деревенскими кулаками. В статье содержатся любопытные указания: «Уравнительное пользование землею еще вопрос будущего. Повсеместно почти кулаки, владеющие землею свыше нормы, не экспроприированы. Наоборот, к ним фактически перешла и часть той земли, которая после экспроприации помещиков должна была перейти к безземельным и малоземельным крестьянам. Последние, за неимением живого и мертвого инвентаря, сдали свои участки во временное пользование кулакам без всякой платы».

Статья заканчивается предложением перенести красный террор в деревню! «Кулак, получивши все, что могла дать ему революция, мечтает о возвращении доброго старого времени, вольной торговли, спекуляции и наживы». «Бандиты были бы бессильны, если бы их не поддерживали кулаки»… Ввиду этого «против кулаков есть только одно средство: на белый террор, который они применяют с помощью банд, ответить красным террором». «Первое условие в борьбе с бандитизмом — считать деревню коллективно ответственной за бандитские действия, которые происходят в ее районе»…

Удивительное непонимание народного настроения. Ввести красный террор в деревню — значит только усилить бандитов, которые сейчас же и станут проводить его!..

Раковский, к моему великому огорчению, поплыл уже по этому течению: «Киевские Известия» то и дело печатают длинные кровавые списки расстрелянных без всяких действительных оснований. Все эти списки окрашиваются для меня и для многих благородным именем Вл. Павл. Науменка, погибшего от этого кровавого безумия!

8 (21) июля

В «Известиях» (киевских) от 18-го июля, № 94(121) напечатана (первой!) статья «Будем беспощадны», в которой сообщается, что «карательная часть нового социального уложения выработала проект неизвестного еще буржуазной науке уголовного правового института… Мы имеем в виду институт общественно опасного состояния. Буржуазное право реагировало лишь на общественно опасное с его точки зрения деяние, т. е. для того, чтобы быть судимым буржуазным судом, надо было приступить к подготовке какого-либо действия или совершить какое-либо действие, направленное против самого буржуазного государства или того или другого института, им защищаемого»… «Но вместе с тем… это не охватывало всего многообразия жизни и ее изломов, где иногда возможность преступления опаснее самого преступления (курсив мой)». Поэтому, дескать, буржуазное государство дополнило суд административной расправой.

«Советское право… использовало всю технику буржуазного права и дополнило нормы, карающие совершенные деяния нормами, защищающими общество от граждан, находящихся в общественно опасном состоянии, т. е. вместо туманных и скользких далей усмотрения поставило твердые и определенные нормы закона».

«Конкретно» это поясняется так: «Данный индивидуум по своему классовому положению (курсив мой) принадлежит к классу эксплуататоров и по своему психологическому складу (!) безусловно враждебен диктатуре пролетариата. Кроме того, он является активной личностью, которая не может безразлично относиться к происходящим во вне ее событиям, нарушающим интересы ее класса. И вместе с тем он, будучи человеком умным и осторожным… не выступает сейчас активно. Но если обстоятельства повернутся к нам спиною, то вышеуказанный индивидуум вонзит нам нож в спину — и из лояльного гражданина советской республики превратится в убийцу»…

Это чудовищное рассуждение, ставящее на место объективных признаков преступления психологию и чтение в сердцах, напечатано в официальном органе укр‹аинской› советской власти. Это попытка