Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна - Татьяна Васильевна Бронзова Страница 58

бурлящее, – рассказывала она Оле свои впечатления. – Можешь себе представить, как после первого представления нас напугал громкий свист и топот ног в зале? А оказывается, это у них такое выражение высшей степени похвалы. В общем, всё у них шиворот-навыворот. В местных театрах в основном идут различные шоу с невероятными костюмами, трюками и даже слонами. Они это обожают! А вот драму посещают не все. Тем не менее наш театр пользовался необыкновенным успехом. И все американские артисты интересуются системой Станиславского и восхищаются нашей игрой. Говорят, наш продюсер Морис Гест заработал на нас только за первую неделю выступлений сорок шесть тысяч долларов! Это очень большой куш. Представляешь, сколько он отхватил за все гастроли?! Немудрено, что он решил их продолжить.

Проведя у племянницы три дня, тетя Оля отправилась на отдых к своему Лёвушке в южный немецкий город Шварцвальд. Там же обосновался в санатории и Константин Сергеевич Станиславский, а следом за ним приехала и Ольга Бокшанская, которой он диктовал свою книгу «Моя жизнь в искусстве».

Еще в Бостоне Станиславский заключил договор с американским издательством на издание своих мемуаров и обратился за помощью к Ольге Сергеевне.

– Я даже и не знаю, кому бы еще я мог диктовать, зная, что все будет записано правильно, – слегка смущенно произнес этот красивый, мощный в своем величии человек.

Естественно, Ольга Сергеевна не отказалась, но только с этого дня ее рабочий день увеличился неимоверно. А кого это волновало, кроме нее самой? Начиная с Бостона, Бокшанской приходилось сидеть в театре уже с раннего утра до глубокой ночи, так как ее непосредственную работу в конторе, кроме нее самой, естественно, делать было некому, а кроме того, она еще выходила и в массовых сценах в «Царе Федоре Иоанновиче» и «На дне», как и все другие работники… В общем, бедная Бокшанская теперь успевала поспать только несколько часов за ночь, а побывать и посмотреть хоть что-нибудь в тех городах, где они выступали, у нее уже и не получалось. Спасала от усталости только молодость и ее невероятная работоспособность.

– Как только получу гонорар за книгу, обязательно вас отблагодарю, – пообещал ей как-то Станиславский, видя ее усталые глаза.

И Ольга Сергеевна работала, работала и работала. Ведь чем быстрее они закончат, тем быстрее Станиславский получит этот гонорар, а в Берлине еле сводили концы с концами ее родители, и она просто обязана была им помочь. Вот только сколько ей заплатят, она не знала. К тому же хорошо бы Константин Сергеевич вообще потом не забыл этого своего обещания!

Работа над мемуарами продолжалась даже во время двенадцатидневного перехода через Атлантику в Европу. У Константина Сергеевича была большая каюта люкс, и каждое утро Бокшанская после завтрака поднималась к нему на верхнюю палубу, где было светло, просторно и комфортабельно, в отличие от ее крохотной каюты с маленьким иллюминатором вместо окна. Работали они до обеда, а потом Ольга Сергеевна наслаждалась отдыхом. Погода на море радовала. Шторма не было ни разу, и все пассажиры проводили время в основном на палубе. Отдыхала там и Ольга Леонардовна. Как-то неожиданно именно здесь на пароходе обе Ольги и сошлись. То ли потому, что Бокшанская так плотно работала сейчас со Станиславским, то ли по какой-либо другой причине, но актриса стала к ней более внимательна и частенько с удовольствием вела с ней беседы. Можно было даже сказать, что они подружились. Более близко сошлась Ольга Леонардовна Книппер на гастролях по Америке и с самим Станиславским. Ее прекрасное знание английского языка способствовало тому, что он постоянно брал ее с собой, куда бы его ни приглашали. Оказалось, что, собственно, только она одна из всех в труппе и говорила на английском действительно в совершенстве.

– Не откажите, – говорил он, с мольбой глядя на Ольгу. – Это так ужасно – не понимать, что тебе говорят.

Она и не отказывала.

Станиславский был в Америке без Лилиной, которая осталась в Европе, и, возможно, поэтому ему было одиноко. Это одиночество еще усугублялось и тем, что языка он не понимал, да и жил отдельно от всех в пятизвездочном отеле. Возможно, поэтому, а может, и просто стремясь к совершенству, Станиславский каждый день что-то репетировал, не давая никакого продыха другим, порой доводя всех до исступления.

– Зачем нужна опять репетиция «Дяди Вани»? – возмущался Вишневский в конторе.

– Константин Сергеевич хочет поработать с Кореневой над ролью Елены Андреевны, – сдержанно ответила ему помощник режиссера Рипсимэ Карповна Таманцева, по совместительству еще и личный секретарь Станиславского.

– Ну так пусть с ней сам и репетирует, – нервничал Вишневский, – а меня оставьте в покое! Скажите, что я болен! Я не приду! Хватит!

Многие не являлись на репетиции. Дисциплина резко падала.

– Такого никогда не могло бы быть в Москве, – возмущался заведующий труппой Подгорный в конторе.

– Такого никогда не могло бы быть при Немировиче-Данченко, – заявляла Бокшанская. – Он строго обращается с актерами, а Константин Сергеевич либеральничает!

– А что он может с ними сделать? – пожимала плечами Рипсимэ Карповна. – Уволить здесь никого нельзя. Все на счету. Ударить долларом? Брать это на себя он не хочет. Возлагает на дирекцию, а та тоже не хочет. Никто не хочет прослыть жестоким.

– Вот я и говорю, – важно высказалась Бокшанская. – Здесь Владимира Ивановича не хватает. Он бы с нахалами не церемонился.

Но, кроме театра, были у Станиславского на гастролях и другие дела: он писал мемуары, ездил на всевозможные встречи с местными актерами, проводил мастер-классы, раздавал интервью. Но и тогда он не успокаивался по поводу репетиций, прося проводить их Лужского. Особенно доставалось тем, кто был занят в массовых сценах. Все уже мечтали об отдыхе. Да и сам Станиславский тоже. Узнав о том, что Ольга Леонардовна поедет к племяннику в Шварцвальд, он тут же решил, что тоже поедет туда подлечиться, тем более что недалеко от этого места находился в туберкулезном санатории и его сын Игорь. Вставал только вопрос о Бокшанской. Останавливать процесс написания своей книги он не собирался.

– Я поеду, – согласилась Ольга Сергеевна. – А если вы, Ольга Леонардовна, поможете мне с помощью вашего племянника найти там комнату, я буду вам очень благодарна.

– Конечно, помогу. Лёвушка пишет, что у его хозяйки дом большой. Будем жить вместе.

Константин Сергеевич устроился в одном из лучших санаториев города. Стучать на печатной машинке там было нельзя, чтобы не мешать отдыхающим, а потому каждое утро в начале двенадцатого Станиславский приезжал на виллу, где жили Лёвушка, Ольга Леонардовна и Ольга Бокшанская. Там он и работал, диктуя свою книгу