Вячеслав Маркин - Неизвестный Кропоткин Страница 57

Через четверть часа мелодия возобновилась. И это был зов свободы, жизни, борьбы! Но снова оборвалась музыка… Стало ясно, в чем дело: в ворота медленно въехали возы с дровами. Еще минута, и звуки мазурки понеслись в бешеном вихре. Часовой в пяти-шести шагах. Он лениво следит, как разгружают крестьяне дрова, сбрасывая их на землю, укладывают в штабеля.

«Все! Сейчас или никогда!» - проносится мысль. Молниеносно сброшен халат. И - бег! Через несколько шагов Кропоткин услышал голоса крестьян: «Бежит! Держи его! Лови его!» Они кинулись наперерез. Одновременно за беглецом бросились три солдата и часовой. Тот был так близко, что не считал нужным стрелять, хотя мог бы и даже был обязан, но он старался достать штыком. Штык коснулся спины… Но уже промелькнули ворота… Вот улица! пролетка!

На козлах, отвернувшись, сидел человек, со светлыми бакенбардами, в военной фуражке. Он показался знакомым. И бакенбарды, и фуражка… Не провокация ли это? Ведь так похож на великого князя Николая Николаевича, брата царя. По Петербургу потом распространился слух, что именно он увез Кропоткина.

Кропоткин хлопнул в ладоши. Человек на козлах обернулся. Конечно, это доктор Веймар. Кропоткин вскочил в экипаж. Кучер-«чайковец», Александр Левашов, хлестнул коня, промелькнули ворота госпиталя и толпа народу у них. Все что-то кричали, махали руками, но ничего не делали. Великое дело - неожиданность!

Едва не перевернувшись, пролетка круто свернула с пустынной кавалергардской улицы в тесный переулок. На ходу Кропоткин надел пальто и цилиндр. Сменил фуражку на цилиндр и его сосед. Через несколько минут они были на Тверской, потом - на Невском, там остановились у громадного дома на углу Гончарной.

Знакомая квартира сестер Корниловых. Множество людей. Дружеские поздравления, объятия, поцелуи. Ничто, казалось, не изменилось за два года. Но долго здесь задерживаться нельзя: по тайным каналам весть о побеге, безусловно, уже движется в соответствующие инстанции.

Черным ходом два господина в цилиндрах вышли на Гончарную, где их ждал извозчик. Чтоб запутать след жандармов, помчались в места отдыха богатых петербуржцев, на острова, где на одной из дач беглец сможет переночевать. По дороге посетили самый шикарный ресторан - «У Донона», куда жандармы и не догадались бы сунуться.

На следующий день весь Петербург был наводнен сыщиками, у каждого фотография человека с большой бородой. Но к этому времени он уже сбрил свою приметную бороду, и совершенно неузнаваем. В городе все передавали друг другу, что царь, находившийся в Финляндии, был взбешен и распорядился: «Разыскать во что бы то ни стало!»

Друзья укрыли Кропоткина в одной из деревень в окрестностях столицы, а через несколько дней в сопровождении Марка Натансона он выехал за границу, взяв с собой паспорт Левашова.

Неделя поисков прошла безрезультатно. Один за другим следовали прямо в вагоне поезда «верноподданнейшие доклады» генерала Потапова царю, возвращавшемуся в столицу. Без прямых улик, на всякий случай, были арестованы сестра Петра Алексеевича Елена Кравченко и часовой, охранявший арестанта. Не удалось арестовать Софью Лаврову.

А жандармы решили, что беглец, видимо, исчез из Петербурга. Его начали искать за границей. Но почему-то не на севере, а на юге. Для этого в пограничные области Германии и в Швейцарию был командирован жандармский подполковник Смельский. К счастью, он вернулся с еще более невероятным предположением о том, что Кропоткин отправился в Филадельфию на всемирный съезд социалистов.

В Петербурге решено было привлечь к суду смотрителя Николаевского военного госпиталя полковника Стефановича. На него, как на главного виновника побега, было указано в очередном докладе царю в начале сентября. Стефанович был арестован и предан военному суду вместе с двумя рядовыми и надзирателем. Проведя полгода в заключении, он умер. «Но «дело о побеге» мятежного князя не было закрыто. В январе 1879 года жандармы получили сообщение о том, что якобы Кропоткин намерен «тайным образом» проникнуть в Россию. В пограничные пункты были разосланы приказы о задержании государственного преступника Петра Кропоткина. А еще через два года без веских доказательств ему приписали организацию закончившегося убийством покушения народовольцев на Александра II.

П. А. Кропоткин

Об идеале будущего строя (1874) 1

1 Былое. М. 1922, N 7, С. 6-38.

Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?

Я полагаю, что должны.

Во- первых, потому что в идеале мы можем выразить наши надежды, стремления, цели, независимо от практических ограничений, независимо от степени осуществления, которой мы достигнем, а эта степень осуществления определится чисто внешними причинами.

Во- вторых, потому что в идеале может выразиться, на сколько мы заражены старыми предрассудками и тенденциями. Если некоторые бутовые стороны покажутся нам так святы, что мы не посмеем их коснуться даже при разборе идеальном, то насколько же велика будет наша смелость при практическом уничтожении всяких бытовых особенностей. Другими словами, хотя умственная смелость вовсе не есть ручательство за смелость практическую, но умственная мыслебоязнь есть уже, наверное, мерило мыслебоязни практической.

Говоря об определении идеала, мы, конечно, имеем в виду определение только 4-5 крупных черт этого идеала. Все остальное должно быть неумолимым осуществлением в жизни этих основных начал. Поэтому оно не может быть предметом обсуждения теперь. Формы осуществления не могут быть проведены научным путем. Практически они могут быть выведены только путем многократным практического обсуждения незадолго до и во все время осуществления на месте, в общине, в артели, а не теперь, при зарождении дела.

Под идеалом мы разумеем такой строй общества, прогресс которого основан не на борьбе людей с людьми, а людей с природою.

Нет никакого сомнения в том, что между различными социалистами, самых разнообразных оттенков, существует довольно полное согласие в их идеалах, если взять их в самой общей форме. Общественный быт, которого осуществления они желали бы в более или менее близком будущем, вообще довольно одинаков, и различия между их идеалами скорее происходят не от коренных различий в идеале, а от того, что одни сосредоточивают все свое внимание на таком идеале, который может, по их мнению, осуществиться в ближайшем будущем; другие - на идеале, по мнению первых, более отдаленном, - чем от коренных различий в самом идеале.