Стефан Цвейг - Федор Константинов Страница 53

Невыносимые муки совести вынуждают Вирату ответить за убийство родного брата, заставляя его пройти по нисходящей социальной иерархии от чина важного судьи, выносящего вердикт «с высоты дворцовой лестницы», к самому примитивному занятию – быть псарем царских собак с положенным ночлегом в подвалах дворца рядом с другими слугами. Год за годом, отказываясь от материальных ценностей и привилегий, славы и благосклонности царя и двора, Вирата приходит к осознанию, что только в этом случае он способен достичь внутренней свободы, найти истину и начать вести благочестивую жизнь настоящего праведника.

«Вирата ревностно исполнял свои обязанности от утренней до вечерней зари. Он обмывал собакам морды и выскребал струпья из шерсти, приносил им корм, менял подстилки и убирал нечистоты. Собаки любили его больше, чем всех других обитателей дворца, и это радовало Вирату. Его дряхлые, морщинистые уста, редко обращавшиеся с речью к людям, всегда улыбались им. И мирно текли долгие безмятежные годы его старости. Царь скончался раньше его, пришел новый царь, который не замечал Вираты и только однажды ударил его палкой за то, что собака заворчала, когда царь проходил мимо. И все мало-помалу забыли о существовании Вираты. Когда же и для него исполнилась мера его лет, и он умер, и был зарыт на свалке, где хоронили всех слуг, в народе уже никто не помнил о том, кого страна когда-то прославляла четырьмя именами добродетели. Сыновья его попрятались, и ни один жрец не пел погребальных песен над его прахом. Лишь собаки выли два дня и две ночи, потом и они забыли Вирату, чье имя не вписано в летописи властителей и не начертано в книгах мудрецов».

Интерес к индийской философии и буддизму не угаснет в душе писателя и по окончании работы над легендой. После прочтения «Жизни Рамакришны» и «Жизни Вивекананды» Ромена Роллана Цвейг напишет автору: «Мне очень любопытны Ваши индийские штудии», – и в декабре 1931 года обратится к Роллану: «Ганди Вас, наверное, не разочаровал. Он далеко заглянул. Но его мечты и желания – отказ от машин, возврат к земле – кажутся мне менее исполнимыми, чем когда-либо. Я люблю у Ганди высокую идею пассивного сопротивления и восхищаюсь ею, но его экономическую систему оцениваю не слишком высоко…»

Буддийский смысл легенды «Глаза извечного брата» (кстати, первый русский перевод назван «Глаза убитого»{209}) унес нас в глубь веков от реального путешествия писателя по Индийскому континенту, а ведь оно продолжалось уже третий месяц, но мы еще не все пункты его маршрута увидели и не всех попутчиков упомянули. Стало быть, продолжаем следовать по пятам его приключений. Как вы уже знаете, в дальнюю дорогу Цвейг взял фотоаппарат и на протяжении всей поездки (с начала декабря 1908 года по конец марта 1909-го) снимал диковинных птиц, животных, растений, озёра и водопады, трущобы городов, буддийские храмы, мандиры, святые источники. Но, к его ужасу, готовые снимки были потеряны. Скорее всего, фотоаппарат случайно выскользнул в воду, неслышно выпал в густые заросли высокой травы или был украден из его рюкзака ловкими ребятишками в поисках сладостей. Чудом уцелел снимок, сделанный Германом Бессемером на его фотоаппарат в Мадрасе, где Цвейг запечатлен сидящим у открытой двери туристического грузовичка в темных очках и пробковом шлеме, окруженный любопытными местными жителями. В Мадрас (ныне Ченнаи) писатели попадут через Рангун, столицу Бирмы, где в последний раз пожмут руки, и далее каждый последует своей дорогой. Цвейг – поездом и паромом до Цейлона (нынешнего острова Шри-Ланка), а Герман Бессемер – в Египет и Центральную Африку.

Бессемер вернется в Вену гораздо позже Цвейга и к концу 1909 года напишет повесть «Малярия» («Sumpffieber»), в английском переводе «Swamp Fever» («Болотная лихорадка»). Повесть рассказывает о том, как белый колонизатор в Африке проявлял расизм по отношению к темнокожей наложнице, всячески унижая ее. Неожиданно колонизатор подхватывает малярию и в панике бросает свое имение и плантации, спешно покидая «заразную» Африку. Бывшим наложницам и слугам ничего другого не остается делать, как поровну разделить между собой его имущество.

* * *

23 января, 2 и 7 февраля 1909 года Стефан отправляет еще три открытки на венский адрес Евгении Хиршфельд. Одну с видом Тадж-Махала, вторую с шествием цейлонских слонов, третью с изображением буддийской реликвии – 98-метровой позолоченной пагоды в Рангуне. 5 февраля он отправляет открытку на имя Лео Фельда с изображением надвратной башни Гопуран в городе Кумбаконам{210}.

Он посещает «красивый индийский город Гвалиор» и целый день бродит по его узким улочкам, встречая павлинов, «небрежно распускающих свои перья в зелени», лошадей, ослов, верблюдов, священных коров, слонов и «голых детей, играющих между домами». Как тут не вспомнить, что именно о слонах и не только о них, но и об охоте на тигров в новелле «Жгучая тайна» хитрый барон, пленяя недоступной экзотикой мальчика и его маму, будет рассказывать, дабы окончательно завоевать расположение своих «жертв». Есть основания предполагать, что в уста опытного дамского угодника автор вкладывает свои воспоминания о наблюдениях в Гвалиоре.

«Эдгара же он пленил окончательно: глаза мальчика сверкали от восторга. Он не ел, не пил и жадно ловил каждое слово рассказчика. Ему и не снилось, что он когда-нибудь воочию увидит человека, на самом деле пережившего все эти невероятные приключения, о которых он читал в книжках: охота на тигров, темнокожие индийцы, и Джаггернаут – страшная священная колесница, давившая тысячи людей. До сих пор он не верил, что есть на свете такие люди, как не верил в существование сказочных стран, и рассказы барона внезапно открыли перед ним огромный неведомый мир. Он не сводил глаз со своего друга; не дыша, смотрел на его руки, убившие тигра. Он едва осмеливался дрожащим голосом задавать вопросы; живое воображение рисовало ему яркие картины: вот его друг верхом на слоне, покрытом пурпурным чепраком, справа и слева темнокожие люди в роскошных тюрбанах, и вдруг из джунглей выскакивает тигр с оскаленными зубами и бьет грозной лапой по хоботу слона. Теперь барон рассказывал еще более увлекательные вещи, – к каким хитростям прибегают, охотясь на слонов: старые ручные животные заманивают в вагоны молодых, диких и резвых».

С большими трудностями и пересадками добравшись до Индокитая (потерял фотоаппарат, изнывал от жары, многодневных переездов по непроходимым глиняным дорогам, нехватки питьевой воды), писателю довелось встретить любопытного попутчика из Европы. Им оказался лингвист и географ Карл Хаусхофер, который был откомандирован Баварским генеральным