Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко Страница 48

Мы согласились. Предложение было, конечно, разумным.

Считая вопрос решённым, Сталин добавил:

– А вас назначим начальником этого управления.

Я не успел что-либо сказать, как он задал вопрос:

– Сколько вам нужно заместителей и кого вы хотели бы иметь в качестве заместителей?

– Хорошо бы иметь трёх заместителей, товарищ Сталин, – ответил я.

– Кого?

Я назвал С.Д. Игнатьева, В.М. Андрианова и Г.А. Боркова.

Сталин согласился, но добавил:

– А порядок такой – Андрианов, Игнатьев, Борков.

Это означало, что первым заместителем будет Андрианов. Вскоре заместителем стал и Николай Михайлович Пегов.

Беседа продолжалась. Сталин рассуждал:

– А из кого должен состоять аппарат управления по проверке партийных органов? Кто и как должен проверять партийные организации? Ведь каждый из этих работников должен уметь и контролировать партийные организации и активно помогать им в работе, хорошо представлять в местных партийных организациях ЦК нашей партии.

– Как будут называться эти работники ЦК? – спросил я.

– Может быть, назовём их агентами ЦК? – спросил Сталин.

Товарищеский, деловой характер беседы позволил мне высказать сомнение в таком наименовании.

– Мы, молодые коммунисты, – сказал я, – изучая историю нашей партии с большим уважением относились к агентам «Искры». Но сейчас, в наше время, выражение «агент» приобрело несколько иное значение. И вряд ли будет хорошо звучать, если ответственных работников будем называть агентами.

Сталин согласился.

– Так, может быть, назовём их уполномоченными ЦК? Но и это название показалось мне неудачным.

Сталин снова согласился с моими доводами.

– Давайте назовём их инспекторами ЦК. – Это было сказано твёрдо, окончательно.

Но беседа на этом не завершилась. Сталин продолжал обсуждать вопросы партийной работы.

– Назначим инспекторами ЦК лучших секретарей областных и краевых комитетов, – продолжал Сталин. – Они хорошо поработали во время войны.

При этом назвал С.Д. Игнатьева, Г.А. Боркова, Н.М. Пегова, В.Г. Жаворонкова, Н.И. Гусарова, С.Б. Зодиончикова, Г.А. Денисова, В.Д. Никитина»[144].

Значимость созданного управления в начале 1947 года подтвердил Андрей Жданов на Февральском пленуме ЦК. Об этом пленуме, который шёл шесть дней, сорок с лишним лет было известно очень мало. В печати сообщалось лишь о том, что на нём секретарь ЦК Андрей Андреев сделал доклад о необходимости существенного подъёма сельского хозяйства. Да ещё произошли небольшие изменения в составе ЦК.

Но в реальности пленум был далеко не рядовой. На нём рассматривались важнейшие вопросы партийного строительства. Претендовавший на роль второго в партии человека Андрей Жданов сделал несколько сенсационных заявлений. Во-первых, он предложил ускорить разработку новой программы партии, пересмотреть устав и продумать сроки созыва XIX съезда. По его мнению, впредь следовало партийные съезды проводить раз в три года, а всесоюзную партийную конференцию – ежегодно. Во-вторых, Жданов считал необходимым пересмотреть положение о Комиссии партийного контроля, передав надзор за исполнением партийных решений созданному в ЦК управлению по проверке парторганов. А ещё он дал понять, что больше не имело смысла затягивать вопрос с созывом XIX съезда партии. По его прикидкам, этот съезд можно было бы провести уже в конце 1947 года, в крайнем случае в 1948 году.

В свете намечавшихся грандиозных перемен роль Жданова возрастала в разы, что сразу насторожило Молотова, Берию, Кузнецова и переведённого в правительство Маленкова. Тут ещё Жданов дал понять, что многие перемены будут готовить прежде всего Агитпроп ЦК и Управление по проверке парторганов.

Почему ставка делалась на Агитпроп, понятно. Управление пропаганды и агитации ЦК напрямую подчинялось Жданову, и ждановцы – прежде всего заместители начальника Федосеев, Иовчук и Кузаков – занимали в нём довольно сильные позиции. Но управление-то по проверке парторганов вроде бы находилось в ведении другого секретаря ЦК – Кузнецова. На что же рассчитывал Жданов? А он рассчитывал не на что, а на кого, именно – на Патоличева. Получалось, что главный кадровик партии Кузнецов отодвигался в сторону.

Неудивительно, что влиятельные недруги Жданова тут же стали интриговать. Не имея возможности скинуть его, Кузнецов организовал удаление из Москвы нескольких ключевых аппаратчиков, которые подыгрывали его бывшему шефу. Уже через несколько дней после Февральского пленума своих постов вдруг лишился Патоличев. Он был направлен в Киев якобы на подмогу Лазарю Кагановичу курировать сельское хозяйство. Но Каганович своими придирками быстро довёл Патоличева до истерики, и из Киева его потом сослали в Ростов. Нечто подобное произошло и с одним из заместителей Патоличева по линии управления по проверке парторганов – Семёном Игнатьевым (его из Москвы выпроводили в Минск). Потом очередь дошла и до людей Жданова из Агитпропа. Кузакова перевели в Министерство кинематографии к Ивану Большакову, а Михаил Иовчук вслед за Игнатьевым отправился в Белоруссию.

По слухам, на освободившееся после отъезда Патоличева в Киев место начальника управления по проверке парторганов ЦК претендовал Василий Андрианов. Он действительно имел неплохие шансы продвинуться по служебной лестнице, всё-таки входил в оргбюро ЦК. Правда, у него оказался один минус: в 1938 году он два месяца проходил в заместителях у тогдашнего заведующего отделом руководящих парторганов ЦК Маленкова, а Маленков для главного кадровика Кремля Кузнецова был как красная тряпка для быка.

Однако Андрианова подвели не только тесные контакты с Маленковым, но и нерасторопность в деле профессоров Нины Клюевой и Григория Роскина.

Эти супруги в своё время с ведома нашего Министерства здравоохранения опубликовали в Америке информацию о своих работах по борьбе с раком. Сталин, когда узнал об этом, пришёл в ярость. Он воспринял это как сознательную утечку государственных секретов за границу. Встал вопрос, что делать с учёными: устроить им проработку по месту работы или бросить в тюрьму.

Поскольку дело касалось науки, Сталин поручил заняться им куратору Агитпропа Жданову. Тот в свою очередь через голову Кузнецова дал задание продумать форму возможного суда над учёными управлению кадров ЦК. А что кадровики могли? Евгений Андреев и Анатолий Бакакин 15 марта 1947 года положили на стол начальства справку о том, как раньше у нас рассматривались проступки людей, вспомнив практику различных общественных и товарищеских судов. А уже через две недели, 28 марта, вышло постановление партии и правительства «О судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах», которое подписали Сталин и Жданов.

Организовать эти суды и первые показательные процессы должны были уже не Управление кадров и не Агитпроп, а Управление по проверке парторганов, то есть Андрианов. А он с этим не справился.

Почему же Сталин решил, что у Суслова получится лучше? И вообще, кто вновь привёл ему Суслова? Пока приходится пользоваться в основном слухами и домыслами. Давайте ещё раз вспомним, для чего создавалось управление по проверке парторганов. На него, по сути, возлагалось несколько очень важных функций: партстроительство и контроль за исполнением принятых решений. Суслов вполне мог попасть в его кадровый резерв. Опыт управления регионами он имел. Разобрался он и во многих хитросплетениях внешних сношений. И почему бы теперь