«Катюши» – «Сталинские орга́ны» - Артем Владимирович Драбкин Страница 48

Ох, скажу, это первое задание чуть всем нам жизней не стоило. Дали мне карту и координаты предполагаемых позиций. Предупредили, что в лесу все может быть заминировано, что немцы кругом. Но, так или иначе, я со своим отделением до этих позиций должен был добраться и разведать, что там и как. Непростое задание. Впрочем, тогда все было непростым. Это ж первый год войны, сами знаете, какая ситуация была тогда. Но ничего, разведчики мои ребята молодые, здоровые. А я умел ориентироваться в лесистой местности. Вот мы и идем осторожно, все начеку. Лес незнакомый, приходилось очень внимательно по сторонам смотреть, чтобы на мину не стать или на немцев не наткнуться. Искали мы, искали. В конце концов, вышли к нужному месту, отмеченному на карте. Это поляна была. Нас в училище обучали, как выбирать огневые позиции, как производить стрельбы. И я так прикинул: да, подходящее место. Подходим ближе – видим: из поляны расходятся тропинки. Что-то насторожило меня. И я говорю ребятам: «Идти строго гуськом за мной. Очень осторожно двигаться, след в след».

Нас семь человек было, мы пошли точно один за одним. Проходим пять метров, видим: справа и слева от тропинки отходят замаскированные проводки. Ребята вроде особого значения этому не придали, а меня сразу холодный пот прошиб. Сделали мы еще несколько шагов. И точно, видим – мины. Тут уже ясно стало, что шаг влево, шаг вправо будет для нас означать гибель. Даже если не взорвались бы все, немцы бы нас обнаружили, услышав взрывы. Так что этого допускать нельзя было. И я командую: «Всем аккуратно развернуться на 180 градусов – задний будет передним – и выходить строго по тропе». А уже темнеть начало. Но мы кое-как вышли с этой поляны. Дальше надо в часть выбираться. Но ночь ведь почти, темно в лесу. Карта у нас есть, свое местоположение знаем, местоположение части знаем. Но попробуй, дойди дотуда в темноте, да еще чтобы ни на какие неприятности не наткнуться. Но ничего, идем мы и думаем: «А приказ-то мы не выполнили, подходящей огневой позиции в том районе не нашли. Что нас ждет за это – расстрел или другое наказание?» Но ребята духом не падали. Отборные были ребята, боевые, все как на подбор физкультурники. Формировали ведь наши части из лучших молодых людей, которые были призваны. Кое-как мы добрались до части. Раннее утро было уже. Заходим в штаб, а там на нас все огромными глазами смотрят. Говорят: «Мы вас уже давно похоронили».

Оказывается, пехотная разведка дала неправильные координаты. У командира дивизиона, когда он нас увидел, что называется, аж шапка поднялась на голове от удивления. Обрадовался он. Ну и мы, конечно, были рады. Ясно стало, что не виноваты мы в том, что не выполнили приказ. Командир говорит мне: «Отправляй своих ребят отдыхать. А сам пару часов поспишь и поедешь вместе со мной выбирать огневую позицию. Ты уже командир опытный, тем более и в окопе пороха успел понюхать».

Позицию мы с ним выбрали неподалеку от расположения дивизиона. Все это второпях делать пришлось, потому что пехота задыхалась, не могла взять населенный пункт на подступах к железнодорожной станции Тихвин. Одна атака, другая, но немцы их все отбивали, и ничего с ними сделать было нельзя. Ну что ж, недолго им было такое раздолье. Выехали наши «катюши», и мы как дали залп по населенным пунктам Малая Вишера, Большая Вишера – это все под Тихвином. И после этого залпа сразу наша пехота пошла. Завязалась перестрелка в районе станции Тихвин. А машины наши сразу снялись с огневой позиции, в укрытие отошли. И вот, за то, что в разведке ребят сберег, за выбор позиции и за этот залп я был представлен к медали «За отвагу». Правда, вручили мне эту медаль только в сентябре 1942 года.

А в разведчиках, надо сказать, я пробыл недолго. Когда необходимость в разведывательных действиях подобного рода отпала, командир дивизиона отправил моих ребят на батарею, а меня назначил заместителем командира батареи. После этого выезжали мы еще несколько раз на огневые позиции, тоже давали залпы. Но нечасто это случалось, снарядов к «катюшам» не хватало. Но, тем не менее, когда Волховский и Ленинградский фронт соединились, я и в боях за Ленинград участвовал.

А в конце апреля 1942 года я как-то раз возвращаюсь с задания, поставил свою батарею на запасные позиции. И вдруг прибегает связной: «Товарищ зам. командира, вас вызывают в штаб дивизиона». Прихожу я туда. Командир дивизиона мне говорит: «Ну, Гуревич, можешь радоваться. У нас толкового человека запросили в штаб формирования города Москвы. Поедешь туда. С повышением тебя направляем. Заслужил!» Однако до Москвы еще добраться как-то нужно было. Прибыл я в расположение стрелковой части, стоявшей неподалеку от Ладожского озера. Оттуда меня должны были доставить в Москву на самолете У-2. Командир части мне говорит, что самолет полетит только через два часа, а у них не хватает людей для погрузки продуктов и боеприпасов, которые нужно через Ладожское озеро в Ленинград переправить. Ну, я молодой был, здоровый: раз такое дело, почему не помочь. Отправился на сборный пункт, где машины нагружали. Это как раз неподалеку было. Отработал пару часов, потом снова доложился командиру. К этому времени уже и мой У-2 на месте стоял. Я на нем долетел до одной из станций. Там меня высадили, и дальше я уже на поезде до Москвы добирался. В Москве я сразу направился в штаб формирования, где и получил назначение командиром батареи на Сталинградский фронт.

Моя батарея к этому моменту уже была сформирована. Но сформирована, действительно, очень хорошо. Ребята разных национальностей, но все спортсмены, все с головой. Отбирались они, конечно, особым образом. Наши части ведь, как я уже говорил, в тот период особыми считались. Секретность выражалась даже в том, что снаряды наши именовались просто снарядами. А мы только первый раз посмотрели на них, поняли, что это ракеты, по сути. Но нам сказали помалкивать об этом. Тем более что даже доставляли их к нам в обычных ящиках для снарядов.

Еще какая деталь: при батарее у меня был взвод разведки. А, кроме того, для контроля за всем мне еще и смершевца дали. Это был молодой парень с Украины, чуть выше меня ростом, тоже лейтенант. Его звали Иван Иванович (фамилию не помню). Он