Вячеслав Лебедев - Фрунзе Страница 48

В. И. Ленин особо предупреждал штаб Восточного фронта о недопустимости сдачи Чистополя, ибо падение Чистополя означало бы выход Колчака на Волгу в непосредственной близости к Казани. Ни одного часа нельзя было больше терять. Контрнаступление должно было начаться в конце апреля. Ему предшествовали действия войск, прикрывавших сосредоточение ударной группы. 24-я дивизия, впоследствии прозванная «Железной», вступила в успешные бои с войсками 6-го корпуса белых в районе Михайловское-Шарлык, а 20-я дивизия — с 4-м корпусом колчаковского генерала Бакича на реке Салмыше.

Преодолевая неимоверные трудности; перетаскивая орудия и снаряды через разлившиеся ручьи, через глубокие, скрытые снегом овражки, топи, переходя вброд бесчисленные речонки башкирского Сырта, полки Чапаева, высадившиеся на станциях Толкай и Алтуховка, 23–24 апреля вошли в соприкосновение с противником западнее Бугуруслана.

В авангарде Чапаевской дивизии, направленной Фрунзе к Бугуруслану, шел полк иваново-вознесенских ткачей. Чапаев по приказанию Фрунзе предоставил ивановцам возможность проявить себя в бою поскорее.

«Гвардия Ленина», как прозвали впоследствии белые Ивановский полк, двинулась в атаку. Фурманов, являвшийся военкомом ивановцев, шел с полком, подбадривал, напоминал о важной роли полка коммунаров-ткачей, об его ответственности перед революцией, перед родным текстильным краем.

Фрунзе находился неподалеку от места боя. Он несколько раз спрашивал по полевому телефону:

— Как дела у ткачей?

Куйбышев был тут же, в полевом штабе.

— Вот, Валериан Владимирович, — говорил ему Фрунзе. — Смертником был — не волновался и сотой доли того, что сейчас. Ткачи наши боевой экзамен держат…

То перебежками, то ползком ивановцы вышли из зоны артиллерийского обстрела и стремительно бросились на врага в атаку. Вот ворвались они в неглубокие окопы белых на флангах и принялись работать штыками.

Отчаянно отбивались колчаковцы, но вскоре под натиском ткачей один за другим начали бросать оружие. Поднимая руки, они кричали:

— Сдаемся! Сдаемся!

К вечеру главная позиция белых на Малой Кинели была взята. Это решило судьбу и других ближайших позиций. Первая схватка была выиграна. Враг покатился на Бугуруслан.

Вскоре в обрызганной весенней грязью автомашине приехали поздравить бойцов Фрунзе и Куйбышев.

Василий Иванович, держа руку под козырек, подскакал к машине командующего. Фрунзе спросил его:

— Как держались ткачи?

Чапаев доложил:

— Прямо удивили, Михаил Васильевич. Дрались не хуже моих…

— Ну, вот и отлично. Чего ж удивляться? Пролетарская гвардия… — радостно засмеялся Фрунзе.

Перехватить инициативу у зарвавшегося противника было, однако, не так-то просто. Проведав какими-то путями об ослаблении 1-й красной армии под Оренбургом, генерал Ханжин приказал командиру корпуса Бакичу перейти реку Салмыш, ударить во фланг частям ударной группы Фрунзе и совместно с Дутовым захватить Оренбург.

Две дивизии колчаковцев, перейдя реку Салмыш, вырвались почти к самой железной дороге Сорочинское — Оренбург, угрожая отрезать оренбургский район от главных сил Фрунзе.

Но под вечер 23 апреля к месту возникшей угрозы подошли полки 20-й красной дивизии.

В потемках, освещаемых только вспышками выстрелов, двинулись также спешно прибывшие оренбургские рабочие полки в обход левого фланга белых, а с рассветом 24 апреля на Салмыше, кроме них, перешла в наступление и пехота 20-й дивизии, прорываясь к паромным переправам. После ожесточенного боя утром 25 апреля артиллерия 1-й армии открыла огонь по канатным паромам, перевозившим войска белых на южный берег. Один из паромов пошел ко дну, другой, с перебитым канатом, крутясь, поплыл вниз по мутной, кипящей от снарядов реке.

26 апреля, уже под вечер, заканчивался упорный трехдневный бой. Из двух дивизий белых, переправившихся через Салмыш три дня назад, сумело спастись лишь около трехсот человек. Две тысячи колчаковцев со всей артиллерией и пулеметами сдались в плен, остальные полегли на месте.

— Вот начало нашей победы! — сказал Михаил Васильевич Куйбышеву, прочитав ему донесение из Сорочинского, где был расположен штаб 1-й армии. — Теперь 6-й корпус армии Колчака очень неважно будет себя чувствовать.

В тот же день, 26 апреля, начался бой на речке Боровке. Задерживая натиск врага на Бузулук, 73-я бригада 25-й Чапаевской дивизии приняла здесь на себя натиск вдвое более сильного по численности противника— ll-й дивизии Колчака. Здесь было еще жарче, чем на Малой Кинели. Колчаковцы, подгоняемые своими офицерами, ожесточенно рвались на Бузулук. Орудия, доставленные сюда чапаевцами чуть не на плечах, день и ночь гремели над Боровкой, поражая наступающих колчаковцев. Белая артиллерия отвечала слабее, но 6-й корпус белых был к этому времени усилен свежими челябинскими и акмолинскими пополнениями.

Полк, сформированный Колчаком из бывших военнопленных австро-венгерской армии, галичан и названный «куренем», был расположен к югу от Сарай-Гира. Солдатам этого полка было обещано быстрое возвращение на родину после победы над большевиками. Полки первой линии белых были предупреждены, что путь отступления для них закрыт наглухо. «Курень» считался резервом командующего Западной армией генерала Ханжина вместе с такими же польским и сербским легионами.

Но в «курене» уже от Челябинска, пункта окончательного формирования этого полка, велась подпольная большевистская работа. А попав под ожесточенный обстрел красной артиллерии, и самые отсталые солдаты «куреня» поняли свою ошибку.

Теснимые чапаевцами, дрогнули и начали отступать полки колчаковцев.

И вот, вместо того чтобы задержать их отступление, «курень» заменил колчаковское знамя на старом древке новым, красным — революционным — и перешел на сторону Красной Армии со всем своим вооружением. Фронт колчаковцев был прорван в решающем месте, как и предвидел это Фрунзе. Победа, подготовленная успехами на реках Кинели, Салмыше, Боровке, стала очевидна. Перешедшие в контрнаступление 28 апреля главные силы ударной группы Фрунзе нанесли сокрушительный удар по 3-му корпусу белых и отбросили его на север. В прорыв хлынула кавбригада ударной группы, перерезавшая Самаро-Златоустовскую железнодорожную линию в тылу противника, близ станции Сарай-Гир.

2 мая Михаила Васильевича Фрунзе окружили взволнованные корреспонденты самарских и центральных газет.

— Товарищ командующий! — засыпали они его вопросами. — Как положение на фронте? Что будет с Самарой? Будет ли Колчак на Волге?