Михаил Лесников - Бессемер Страница 46

Железный рельс конечно не сразу сдал свои позиции. Еще в начале семидесятых годов на рельсы перерабатывали большую часть сварочного железа. Высокая цена и сравнительно малая производительность вначале еще несколько задерживали широкое распространение бессемеровского рельса. Но судьба железного рельса была уже решена. Последний железный рельс был прокатан в Южном Уэльсе в 1882 году.

Завоевание рельсового производства было несомненно крупнейшей победой бессемеровского металла. Ему был обеспечен огромный сбыт. Деньги, в виде премий по лицензиям, широкой рекой должны были политься к Бессемеру.

 Всемирная выставка в Лондоне в 1862 году принесла Бессемеру полный успех и создала ему рекламу на весь мир. Бессемер съумел показать товар лицом. Посетителей могло поразить не только разнообразие изготовляемых из бессемеровского металла предметов, требующих от материала совершенно различных технологических качеств, но и самые свойства нового металла, совмещавшего вязкость, гибкость, тягучесть сварочного железа с однородностью тигельной стали.

Большой стэнд на выставке был установлен и обвешан самыми разнообразными предметами, начиная от заготовки для стальной литой пушки, валов, бандажей и кончая тонкой проволокой и всевозможным холодным оружием и инструментами, и тут же были представлены «истерзанные образцы».

И все же положение Бессемера в начале шестидесятых годов при всех этих успехах повидимому было далеко не таким прочным, как казалось бы. Завод в Шеффильде, несмотря на то, что Бессемер продавал свой товар (инструментальную сталь) в семь-восемь раз дороже против себестоимости — первые два года дал убыток, а на третий лишь небольшую прибыль. Но не в этом было дело.

Не совсем обеспеченным от каких-либо неожиданностей чувствовал себя Бессемер с юридической стороны, со стороны бесспорности своих прав, связанных с его главнейшими патентами. Каждую минуту он мог ждать нападения. Автобиография далеко неполно отражает эту тревогу. Бессемер изображает себя в виде ничего не боящегося победителя, стоящего выше мелкой газетной травли и имеющего достаточно мужества и сил, чтобы отразить более крупного врага. Но иногда он проговаривается и некоторые факты прямо указывают на желание найти себе союзников на случай борьбы. Чем иначе, как не этим обстоятельством, можно объяснить продажу доли (1/4) патентов одной манчестерской машиностроительной фирме «Бр. Плэтт». Ведь патента не продадут, хотя бы доли его, к тому же за сравнительно небольшую сумму (50 тысяч фунтов стерлингов), когда премии по лицензиям могут принести по нескольку тысяч фунтов дохода в неделю, и эти 50 тысяч фунтов можно получить меньше чем в полгода. Патент дешево не продадут, когда налажено его использование и оно расширяется с каждым днем все больше и больше. Патента не продадут, когда изготовленные по запатентованному способу предметы имеют такой ошеломляющий успех на выставке и собирают перед стэндом толпы народа. А между тем, как раз во время лондонской выставки и состоялась эта сделка с манчестерской машиностроительной фирмой. Переговоры были очень коротки, фирма сразу согласилась на требуемую Бессемером сумму. Устроенный по этому случаю в лучшей гостинице Манчестера обед прошел очень хорошо: «очень приятный и дружеский обед, во время которого пили за процветание нового металлургического процесса и за здоровье изобретателя, на что был провозглашен подобающий ответный тост» — записал Бессемер в своей автобиографии, а затем чтение и подписание договора, а затем «интересная церемония, — выполненная в истинно ланкаширском стиле, когда каждый из присутствующих джентльменов, пайщиков компании, вынул из глубины кармана по хорошенькой маленькой связке билетов Английского банка, в 5 тысяч фунтов стерлингов и вручил, пропорционально долям»: 40 тысяч фунтов стерлингов самому Бессемеру и 10 тысяч фунтов стерлингов его компаньону, мистеру Лонгстону.

Стоит ли говорить, что после обеда все расстались закадычными друзьями.

Симпатичные и верные друзья впрочем не прогадали на этой сделке. Бессемеру, за время действия патента, пришлось выплатить, в качестве принадлежащей им доли, свыше 250 тысяч фунтов стерлингов.

Ради одних ли только 50 тысяч был заключен Бессемером этот договор с Плэттом, не для того ли также, чтобы заручиться сильной поддержкой на случай каких-либо судебных столкновений с изобретателями-конкурентами? Последнее очень вероятно.

Как ни как оставались совершенно не урегулированными отношения с Мэшеттом и время от времени он давал о себе знать.

В 1860 году к Бессемеру явился некий мистер Клэр, назвавшийся представителем Мэшетта и от его имени предложивший Бессемеру купить у него лицензию на выделку стали за ничтожную сумму. Мэшетту важно было признание его прав Бессемером. Бессемер категорически отказался и предложил Клэру явиться со свидетелями на завод и констатировать незаконную продажу стали, сделанной с применением патентов Мэшетта (добавка зеркального чугуна), а затем вчинить иск.

Клэр ретировался и больше не повторял своего визита.

Через несколько лет к Бессемеру явилась молодая женщина, назвавшаяся дочерью Мэшетта и с волнением просила оказать помощь: дом, в котором жила семья Мэшетта, должен быть продан за долги с торгов. Бессемер дал ей чек на 377 фунтов стерлингов (сумма долга). Это была милостыня, но сделанная конечно не без расчета. Лучше всего, чтобы Мэшетт молчал.

Но скоро в прессе началась кампания против бессемеровских патентов и одновременно с этим Бессемеру стороною дано было понять, что неплохо было бы наделить Мэшетта небольшой пенсией: «Я сначала возражал, а потом уступил. С моей стороны было сильное желание сделать его своим должником, нежели терпеть обратное, а эта выплата создавала и другие преимущества: пресса в то время жестоко нападала на мои патенты и не исключена была возможность, что если кого-нибудь из моих контрагентов убедят отказаться от уплаты мне премии, то остальные могут последовать его примеру и большие месячные платежи смогут прекратиться на все то время, пока будет длиться судебное разбирательство. Это в лучшем случае было бы большой неприятностью, а у меня не было ни времени, ни терпения годами вести бумажную войну с беззастенчивыми писаками. В надежде, что предоставление пенсии Мэшетту убережет меня от этих нападок, я и предложил уплачивать ему по 300 фунтов стерлингов в год, с целью прекратить это невыносимое зло, уничтожить которое я не имел никаких других средств. Ведь мы платили свыше 3 тысяч фунтов стерлингов в год всевозможных налогов, так что эти 300 фунтов были бы лишь небольшим дополнительным побором. До самой смерти Мэшетта, в 1891 году, ему было выплачено свыше 7 тысяч фунтов стерлингов».