Хью Броган - Джон Кеннеди Страница 46

РАКЕТНЫЙ КРИЗИС

Операция в Бей-оф-Пигз[186] и берлинский кризис научили Джона Ф. Кеннеди большему, чем ему было необходимо знать, и ввели его в тайный и опасный мир высшей дипломатии. В частности, Бей-оф-Пигз было той бедой, которая многому его научила. Но более поздние события показали, что этого «образования» все же было недостаточно.

Это подтвердило его убежденность в важности Соединенных Штатов для Латинской Америки. Его политика была обращена к этому региону еще до того, как он стал президентом; Бей-оф-Пигз показал настоятельность этого. Он не хотел, чтобы позже о нем писали как об «империалисте-янки». Кроме того, еще были свежи воспоминания о «политике добрососедства» Франклина Рузвельта, и Кеннеди не хотел показаться несостоятельным в любом отношении по сравнению со своим великим предшественником. Гораздо более заставляла о себе задуматься «холодная война». Для Кеннеди, который считал, что коммунисты и Советы шли маршем по всему миру, Центральная и Поясная Америка представлялись особо подверженными риску. Кубинская революция, казалось, сделала опасность реальной и непосредственной. Быстрое превращение Кастро из партизанского героя в коммунистического диктатора было достаточно настораживающим; вероятность того, что он и его приверженец Че Гевара (аргентинец по рождению) побудят другие латиноамериканские страны последовать их примеру, не прельщала; полагали, что если это и произойдет, то они будут получать эффективную помощь из Советского Союза. Вся территория южнее Рио-Гранде могла сразу стать «красной», и что тогда осталось бы делать Соединенным Штатам? Что-то надо было предпринимать. Это была одна из немногих точек зрения, по которым Эйзенхауэр, Никсон и Кеннеди сходились во мнениях. Для Латинской Америки было бы лучше, если бы было иначе.

Но в этом регионе политика Кеннеди не была просто продолжением политики Айка. Как ясно видел либерал-демократ Кеннеди, поддержка Эйзенхауэром коррумпированных милитаристских диктатур в Латинской Америке была бесчестным и неблагодарным делом. Эти режимы не оставляли ни одной надежды своему народу, они были слабее, чем казались, и как барьер на пути распространения коммунизма, что было главной заботой Кеннеди, являлись весьма неэффективными. Свержение Фульгенсио Батисты на Кубе и утверждение Кастро иллюстрируют все эти моменты. Было ясно, что Соединенным Штатам необходимо выработать новую политику; эта мысль сама по себе выглядела привлекательно для молодого президента с его желанием продемонстрировать, что приняло командование новое, более творческое поколение. В результате появился так называемый «Альянс за прогресс», о намерении создать который говорилось в инаугурационной речи и что было осуществлено 13 марта 1981 года под громкие звуки фанфар. Официально было договорено о проведении межамериканской встречи в августе в уругвайском городе Пунта-дель-Эстэ.

Кеннеди очень надеялся на «Альянзу» (как называли этот союз между собой); он посвятил ему много времени на первых порах, и если сравнить политику США, которая проводилась потом, то она часто бывала безответственной, недостаточно критичной и бездушной, если не преступной (как в Эль-Сальвадоре в 80-х годах), в то время как ту можно назвать освещающей путь и щедрой. Тем не менее дело не удалось: отчасти потому, что Кеннеди настаивал на том, что планы тренировки солдат и полицейских против повстанцев входят в противоречие с показным духом «Альянзы» (но не с президентской концепцией этого союза)[187], и отчасти из-за того, что это было слишком амбициозно. Хотел ли Кеннеди объявить о пересмотре политики, убеждая Соединенные Штаты поддерживать только более порядочные и демократические силы в Латинской Америке и порвать с военными олигархиями, он мог достичь наибольшего и действительно этого достиг, осуществив эту политику США. В качестве пропагандистского хода «Альянзу» ожидал триумф, сильно воодушевивший реформаторов и передовых людей по всей Латинской Америке, что повысило репутацию Кеннеди еще более, чем Корпус мира, которым он занимался в то же время. Но Кеннеди и его людям хотелось большего. Тогда была популярна книга «Стадии экономического роста» У. У. Ростова, которая была признана демократическим контрответом на «Коммунистический манифест». Анализ Ростова говорил о том, что применение правильных техник и достаточное количество денег ускорит достижение третьими странами стадии подъема и они станут самообеспечивающимися капиталистическими демократическими обществами. Автору довелось поработать в администрации Кеннеди, и последователи «Нового рубежа» спешили воплотить его намерения. Они напоминали себе о 1776 годе и объявили, что Соединенные Штаты являются единственной действительно революционной страной в мире: это могло привести к революции изобилия и избавить третьи страны от вторжения коммунистов навсегда. Но идея революции не была единственной, которая могла не подойти, оказаться натянутой и определенной согласно воле государственных деятелей, особенно тех, кто был весьма консервативен (даже если они являлись либералами), демонстрируя определенную фривольность, если использовать этот термин. Люди Кеннеди не составляли исключения из этого правила. Тезис Ростова здесь не подходил.

Последователям «Нового курса» было соблазнительно обвинить конгресс, который год от года все более неохотно голосовал за большие программы зарубежной помощи, о которых запрашивал Белый дом, и оставался явно безразличен особенно к призывам относительно «Альяизы». Но недостаток ассигнований был несравним с дефицитом ресурсов. Соединенные Штаты, которые не осознавали свою мощь — впрочем, как и кто-либо другой, — просто не стали побуждать свои власти к переделыванию Латинской Америки столь окончательно и быстро, как надеялись. Более того, даже если бы они были богаче, то все равно имели недостаточное обеспечение в других областях, чтобы удачно довести своих соседей до спокойной гавани. Речь могла идти только об общем и поверхностном соглашении, а что касается результатов и средств, а также вопросов о том, старались ли североамериканцы вырваться за пределы, в то время как внутренне сдерживались, то не все из них были недостаточно мотивированы или плохо информированы, идеализм и энергия янки были неразрывно связаны с самоуверенностью и культурными предрассудками: непривлекательная смесь. Постепенно стало ясно, что любой успех, какого может достичь «Альянза», придет нескоро. Кеннеди был слишком умен, чтобы ожидать немедленных результатов, и понятно, что он был разочарован, открыв, насколько малы и нескоры будут успехи «Альянзы», но в одном отношении он надеялся сразу получить определенный результат. Его вражда с Кастро не могла ждать.