Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов Страница 45

В ту же ночь назначено было сосредоточение войск и иные распоряжения для переправы и нападения. Войска стянулись к урочищу Ольтенице, невдалеке от Дуная, в ожидании рассвета. Суворов остался при аванпостах, завернулся в плащ и лег спать недалеко от дунайского берега. Еще не рассветало, как он услышал громкие крики: «алла, алла»: вскочив на ноги, он увидел несколько турецких всадников, которые с поднятыми саблями неслись по направлению к нему. Он едва успел вскочить на лошадь и ускакать. Немедленно посланы были карабинеры в помощь атакованным казакам, отправлена и часть пехоты, а остальной части приказано быть в готовности подкрепить товарищей. Пехота однако же не понадобилась; два эскадрона карабинер атаковали Турок с фронта и с фланга в то время, как они, сбив и прогнав казаков, неслись толпою на высоты. Турки были опрокинуты и в беспорядке понеслись обратно к берегу; карабинерам помогали и казаки. Турки в страхе бросались на суда и спешно отваливали от берега, Их было всего 900, из них убито 85, потонуло еще больше; в плен взято несколько человек, в том числе начальник отряда. По показанию пленных, в Туртукае находилось свыше 4000 человек.

Суворов написал Салтыкову: «на здешней стороне мы уже их и побили; тяжело, пехоты у них пополам». В записке, приложенной к рапорту, он говорит: «увы, пехоты мало; карабинер чрезвычайно, да что им делать на той стороне?» В другой записке он пишет: «все мне кажется пехоты мало, и вряд за 500... Оставить надобно у переправы и в гребцах». Вероятью Салтыков, не считая возможным подкрепить Суворова частью своей пехоты, советовал ему обратиться к Потемкину и заодно просить у него судов для переправы конницы. Суворов отвечает, что на Потемкина плоха надежда и что из-за судов пришлось бы откладывать дело. Потом, как бы размышляя про себя, он пишет: «все хорошо, как (если) Бог благоволит», а потом все таки прибавляет: «а пехоты кажется мало» 2.

Из записок этих можно бы казалось заключит, что автор их имеет капитальнейший военный недостаток — нерешительность и любит, что называется, ныть, так как поиск был уже окончательно решен и до него оставалось всего несколько часов времени. Но просьбы Суворова имели не такой смысл. Он только что приехал на свой пост, войск своих не знал, ни они его, ибо полугодовое командование 10 лет назад Астраханским полком в расчет принимать нельзя. Войска эти не были поставлены на Суворовскую ногу; может статься, что Суворов находил в них и крупные изъяны; ясно по крайней мере, что аванпостная служба велась в отряде плохо, если Туркам чуть не удалось захватить самого начальника. Поиск на Туртукай предстоял в смысле первого его боевого дела на новом театре войны и требовал зрелой обдуманности; от этого первого шага зависела его репутация; неудача была бы непоправимым злом, при известном значении первого впечатления. Суворов конечно все это сообразил и потому сам входил во все мелочи приготовлений. Как же ему было не позаботиться о соответственном случаю числе своих войск, или по крайней мере не заявить начальнику осязательным образом о их недостаточности, когда он только что узнал от пленных Турок о 4000-ной силе туртукайского корпуса, а сам мог взять в экспедицию не больше 500 человек пехоты? Да и трудность исполнения мгновенно возросла; Турки, побывав на нашей стороне Дуная, имели случай удостовериться в сборе отряда, и Русские не могли уже рассчитывать на неожиданность.

Бомбардируя графа Салтыкова просьбами об усилении пехоты, Суворов однако не отказывался от поиска и при своих настоящих силах; он считал это дело бесповоротно решенным, и если бы оно было перерешено, то несомненно был бы сильнейшим образом огорчен. Прежде он предполагал произвести переправу через Дунай на рассвете, теперь назначил ее ночью. Причиной перемены было, по всей вероятности, недавно обнаружившееся для него большое неравенство сил, которое надо было скрыть. Для вящего успеха вся операция назначена в тот самый день, как Турки были отбиты и конечно не рассчитывали на такой скорый реванш. Правда, Суворов не имел времени обучить войска на свой лад и начальников не знал, так что ночной бой представлялся делом рискованным. Но поступить иначе было бы делом еще более неверным: его личное присутствие и распоряжения восполняли многое, он отдал весьма обстоятельную диспозицию, войска были обстрелянные. Для пущей верности, он просил Потемкина сделать на тот берег диверсию кавалериею, в тыл туртукайским Туркам.

Сущность диспозиции заключалась в следующем: прежде переправляется пехота, разделенная на два каре и резерв; при резерве две пушки; после пехоты конница; если можно — люди на лодках, лошади в поводу вплавь. На нашей стороне Дуная батарея из 4 орудий. Ночная атака с храбростью и фурией — сначала на один турецкий лагерь, потом на другой и наконец на третий; ударить горою, одно каре выше, другое в полгоры, резерв по обычаю; стрелки на две половины, каждая на два отделения; они алармируют и тревожат. Резерв без нужды не подкрепляет. Турецкие набеги отбивать наступательно; полдробности зависят от обстоятельств, разума и искусства, храбрости и твердости командующих. Туртукай сжечь и разрушить, чтобы в нем не было неприятелю пристанища. Весьма щадить жен, детей и обывателей, мечети и духовных, чтобы неприятель щадил христианские храмы. Заключительные слова диспозиции: «да поможет Бог!»

Перед вечером 9 мая, Суворов с полковником князем Мещерским, который оставался для командования на этой стороне, объехал берег Дуная, указал места для войск, сам поставил батарею, дал наставление на разные случаи. После того лодки были спущены по Аржишу до устья и скрыты до времени за камышами; при них пехотный резерв; остальная пехота направлена к берегу Дуная; перед нею двигались воловьи подводы, дабы массою пыли ввести неприятеля в заблуждение на счет силы отряда. Когда смерклось, лодки вышли из устья Аржиша (сторожевое турецкое судно было убрано) и подошли к месту амбаркации.

Переправа происходила в темноту. Неприятель конечно ее заметил и открыл огонь, который однако же по темноте не был действителен. Суда подошли в порядке к турецкому берегу, крутому, перерезанному рытвинами и поросшему кустарником и лесом; их только несколько снесло течением. Ступив на берег, пехота быстро построилась в две колонны с резервом и, не теряя времени, двинулась вверх по реке. Первая колонна, полковника Батурина, при которой находился и Суворов, атаковала ближайший турецкий лагерь; но так как главная турецкая батарея наносила атакующим большой вред, то колонна на штыках ворвалась на батарею, овладела ею и потом уже обратилась на лагерь. Вторая колонна, подполковника Мауринова, бросилась на правый фланг лагеря и овладела тамошнею батареей. Затем одна рота первой колонны продвинулась по берегу дальше, атаковала и взяла другой, меньший лагерь и овладела береговою батареей, прикрывавшей неприятельскую флотилию.