Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов Страница 44

земли во Владимиро-Суздальскую. Кроме того, князь, владевший Новым Торгом, имел возможность взимать дани «по всему Верху (или Бежецкому Верху, в верховьях Мологи. — А. К.), и Мете, и за Волоком»95 — то есть в богатейших областях Новгородской земли, в том числе и тех, откуда в Новгород шла пушнина — основной «экспортный» товар того времени.

Город был взят 8 декабря и полностью разорён. Удивительно, но и здесь владимирский книжник объясняет случившееся тем, что Всеволод поддался на уговоры своей дружины. Сам поход, как выясняется из летописного рассказа, был совершён «за новгородскую неправду»: новгородцы целовали крест Всеволоду (очевидно, ещё тогда, когда принимали на княжение его племянника), «и не управиша» — то есть нарушили крестное целование. Но Всеволод всё равно «не хотяше взяти города», ибо новоторжцы били ему челом, «обещалися дань дати». И вновь воля князя была поставлена ни во что. «Дружина же Всеволожа начала князю жаловаться: “Мы не целовать их приехали. Они, княже, Богу лгут и тебе!” И, сказав так, ударили в стремена. И взяли город: мужей повязали, а жён и детей на щит, и товар взяли, а город пожгли весь за новгородскую неправду...»96

Что ж, привычка самому отвечать за то, что происходит, а не перекладывать ответственность на других, возникает не у всех и не сразу. Князю Всеволоду Юрьевичу для этого потребуется время — некий переходный период, занявший первые год-два его самостоятельного княжения во Владимире. А пока что он по-прежнему мог ссылаться на чужую злую волю. И казалось, что всё складывается очень удачно для него: в очередной раз он сумел показать всем, что хочет проявить милость, но вынужден подчиниться обстоятельствам и только потому проявляет жестокость, — в результате же ему удалось полностью разгромить своих противников, а заодно и наградить дружину богатой и заслуженной добычей...

На этом военные действия ещё не были завершены. Отправив во Владимир захваченный полон, Всеволод «перебрал» «дружины неколико» и двинулся к Волоку Дамскому. Сам он штурмовать город не стал, отправив «на вороп», то есть в набег, отобранных воинов; те появились у города неожиданно для жителей, захватили князя Ярослава Мстиславича (непонятно даже, чью позицию занимал он в этом конфликте), «...а город пожже, а люди бяху выбегли, а жита пожгоша, и до всего».

И только после этого Всеволод вернулся во Владимир.

Сожжение двух новгородских городов трудно расценивать иначе, как месть Всеволода их жителям, принявшим на княжение его врагов. Ибо политических целей он не достиг: власть его над Новгородом восстановлена не была. Новгородские послы отправились в Смоленск — звать на княжение старшего из князей Ростиславичей Романа. Сначала тот отправил в Новгород своего второго сына Мстислава (упомянутого в летописи под своим крестильным именем — Борис), а 18 февраля 1179 года, «на Сбор по Чистей недели», то есть в первое, «соборное», воскресенье Великого поста, сам вступил в город97. Впрочем, пробыл он здесь немногим более полугода и осенью вернулся в Смоленск. Новгородцы послали за его братом Мстиславом Храбрым, и 1 ноября того же 1179 года князь Мстислав Ростиславич торжественно въехал в Новгород.

Соперничать с князьями «Ростиславля племени» Всеволод пока что не мог. А это значило, что вся борьба за Новгород была для него впереди.

Часть третья

БРЕМЯ ВЛАСТИ

1179—1205

«Стояние на Влене»

Превращение князя Всеволода Юрьевича в одного из сильнейших правителей Руси произошло стремительно. К новому, изменившемуся статусу нужно было привыкнуть — и ему самому, и другим князьям. Время своеобразной «притирки» и заняло первые несколько лет его самостоятельного правления.

Способ, к которому новый владимирский князь прибег в первую очередь, был традиционным — через установление родственных, или, точнее, матримониальных, связей. Прежде всего со своим ближайшим и наиболее сильным соседом, великим князем Киевским Святославом Всеволодовичем.

Переговоры на этот счёт шли ещё тогда, когда Всеволод пользовался покровительством Святослава. Сам же династический союз был заключён позднее, уже после окончательного утверждения Всеволода на владимирском престоле, когда отношения между князьями заметно охладели. Тем не менее обычай был соблюдён.

«Того же лета, — читаем в Киевской (Ипатьевской) летописи под 1179 годом, — призвал Всеволод Юрьевич Владимира Святославича к себе во Владимир и отдал за него свою братаничну (племянницу, дочь брата. — А. К.), Михалкову дщерь». И, по совершении брака, «иде Владимир с женою в Чернигов к отцу, ибо тут жил Святослав, придя из Киева»1.

У самого Всеволода к тому времени родились уже три дочери — но все они пребывали в младенчестве, так что использовать их в качестве инструмента создания княжеских союзов пока было рано. Судя по тому, что Михалко лишь несколькими годами был старше Всеволода, его дочь тоже едва вышла из отроческого возраста. Но из последующей истории Всеволода Большое Гнездо мы знаем, что он имел обыкновение очень рано выдавать девочек замуж — как только позволяла физиология или даже ещё раньше. Так что предполагаемый юный возраст его племянницы не мог стать препятствием для заключения брака — ни для него самого, ни для ставшего его сватом князя Святослава Всеволодовича, ни для жениха, князя Владимира, не имевшего пока собственного удела.

Вероятно, в следующем, 1180 году, 10 ноября, был заключён ещё один брак: племянник Всеволода, 23-летний переяславский князь Владимир Глебович, взял в жёны дочь черниговского князя Ярослава, родного брата Святослава Всеволодовича. Впрочем, Владимир Глебович был фигурой вполне самостоятельной и мог устраивать свои дела без участия дяди. Брак этот таил даже некоторую опасность для Всеволода, ибо ещё больше отдалял от него племянника. Тем более что вскоре и родная сестра Владимира Глебовича — если мы правильно разбираемся в династических хитросплетениях того времени — вышла замуж за младшего двоюродного брата Святослава Всеволодовича, курского князя Всеволода Святославича — в будущем одного из героев «Слова о полку Игореве».

В семье же самого Всеволода Юрьевича почти в это самое время, «того же лета до Дмитрова дни», то есть ранее 26 октября 1180 года, произошло очередное прибавление в семействе — у его жены Марии родилась четвёртая дочь. О рождении первых трёх летописи ничего не сообщают; об этой же имеется запись: «...родися у великого [князя] Всеволода четвёртая дчи, и нарекоша имя во святом крещении Пелагея, а княжье — Сбыслава»2. Крестила новорождённую её тётка Ольга — та самая бывшая жена галицкого князя Ярослава Осмомысла, которая бежала от мужа и доживала теперь свои дни во Владимире, у