Николай Горностаев - Мы воевали на Ли-2 Страница 44

— Что мрачнеешь, Петя? — спросил я его.

— Больно небо ясное.

— Проскочим, — убежденно сказал Листопад. — Повыше заберемся и проскочим.

— Не кажи гоп…

Баталкину было двадцать шесть лет. Родом он из Иванецкого района Курской области, из поселка сахарного завода «Коллективист». В полк пришел в августе сорок второго, хотя воевал с первых дней войны. Пользовался безграничным доверием экипажа.

Подготовленные машины находились на стоянке 2-й эскадрильи. На полуторке подъехали экипажи. Спрыгнул на землю старший лейтенант Александр Борисов, за ним — командир второго Ли-2 старший лейтенант Николай Петриченко. Когда мы доложили о готовности машин к полету, Борисов обошел свой Ли-2, оглядел его.

— Годится, — сказал он, пожимая на прощанье руки нам, остающимся дома, — ждите к утру.

Борисову еще не исполнилось и тридцати, но летчиком он уже стал отменным. Родился он в деревне Перепелкино Зарайского района Московской области, закончил семилетку, по путевке комсомола был направлен в Первую Батайскую школу ГВФ. Он не забывал однокашников, знал, где и как они воюют, переживал за них. За Сталинград, Курскую битву, выполнение сложнейших полетов к партизанам Белоруссии Борисов был награжден орденами Ленина и Красного Знамени.

У Борисова был молодой экипаж. Второму летчику, младшему лейтенанту Коле Гороху со станции Шишкино Тапкинского района Кемеровской области едва исполнилось двадцать лет. Его одногодком был стрелок-радист из города Можги старшина Виктор Хрусталев. Ровесниками командира были штурман отряда капитан Николай Тихонович Шестопалов из Одессы и стрелок старшина Илларион Федосеевич Парахневич из села Верати, что под Бобруйском. К полетам в Белоруссию он рвался всей душой.

— До дому полетим, браточки вы мои, — улыбался он. — Может, где своих зустрену…

Когда они улетели, я, наскоро поужинав, зашел к КП полка. Заглянул в журнал радиосвязи. Последняя запись не вызывала тревоги: «Прошли линию фронт. Высота полета 3500 метров. Все в порядке». Я собирался было идти на стоянку, когда на связь с КП полка вышел Николай Петриченко: «Видел северо-западнее Старого Быхова падение горящего самолета…» Напряженное молчание повисло на командном пункте.

— Кроме Борисова, там никого нет, — сказал Осипчук. — Никого.

Петриченко задание выполнил, вернулся на свой аэродром. Пока старшина Уткин с борттехником Листопадом осматривали Ли-2, накидывали чехлы на двигатели, я сидел с техником Козловым на пустой стоянка Мы молчали. Да и что здесь скажешь.

— Пошли поспим, Миша, — я поднялся.

— Я подожду.

— Их сбили, ты же слышал.

— Я подожду.

— Если кто остался жив, выйдет через линию фронта…

— Шел бы ты отсюда, старший лейтенант, один. — Глаза Козлова зло блеснули. — Я же тебе русским языком сказал, что ждать буду. — И вдруг словно угас. — Как же я без них, Николай? Кто я без них?

Я ушел, а он остался. Лишь к полудню, когда уже не осталось никакой надежды на чудо, Козлов пошел в землянку. На порожке еще раз оглянулся. Небо оставалось пустым.

Кому меньше везло, кому больше… Экипажу К. Н. Пьянзина повезло больше. Мы бомбили скопления вражеских войск в районе Межи севернее Витебска, и Калинковичах, Лоеве, сбрасывали листовки над Ушачами. В одном из таких полетов на самолете Пьянзина отказал правый двигатель. Сбросив бомбы и листовки, Ли-2 повернул домой. На КП уже знали об отказе, и потому мы с инженером эскадрильи П. А. Коробовым и техником С. В. Наумовым встречали эту машину на ВПП. В конце пробега двигатель… загорелся. Мы бросились к огнетушителям.

— Надо же, — удивлялся борттехник А. В. Филипенко, когда пламя удалось погасить. — До самого дома терпел. Молодец, двигун.

Отказ произошел из-за разрушения тяги толкателя клапанного механизма и прогара поршня одного из цилиндров. Причина: плохо выполненный на заводе восстановительный ремонт. Надо менять двигатель, обгоревшую арматуру, трубопровод силовой установки…

Я прислушался. Дождь закончился. Лишь редкие капли срывались с крыла и гулко били в пустую патронную коробку, лежавшую под самолетом. В иллюминатор робко заглянула маленькая звездочка. Тишина, покой. Мне вдруг показалось, что я лежу на сеновале и сарае, только что прошумел дождь… Озноб прошел, стало тепло, уютно. И я заснул.

А утром снова навалилась работа, и отошла в прошлое ночь грустных моих воспоминаний.

Закончив в меру своих сил и возможностей ремонт изношенных, избитых Ли-2, полк в конце мая перелетел на новое место базирования — в Бровничи, к юго-западу от города Климова. Зеленели леса и луга, цвели сады. Невдалеке от аэродрома лежало село Ново-Ропск на 300 дворов. Там разместились штаб полка, летный состав, кухня, столовая. В полку была грузовая автомашина — американский «студебекер». Она и осуществляла связь между селом и аэродромом.

— Эй, старший лейтенант Горностаев! — Я узнал голос Родина и выглянул из Ли-2, где доводил до ума тяги управления двигателем. — Поехали на обед, карета подана…

Я вытер руки ветошью, закрыл Ли-2, перемахнул в кузов, и вот уже мчится наш «студебекер» по кромке летного поля в село. Теплый ветер бьет в лицо, на душе становится весело и хорошо.

— Отгадай загадку, — кричит старшина Родин, — Масляное пятно на летном поле. Что это?

Я чувствую подвох, жму плечами.

— Авиатехник! — радостно сообщает ответ Родин и все, кто сидит в кузове, хохочут.

— Стой! — забарабанил по кабине Милюков. — Есть пассажиры.

Пополнение в составе трех летчиков заняло свои места, и тут мы поняли — французы! О том, что вместе с Красной Армией бьют врага и летчики полка «Нормандия», мы слышали: авиационный телеграф работает без сбоев. Но ехать вместе с французами на обед?!

А встретились мы с ними потому, что на этом же полевом аэродроме в Бровничах стояла 303-я авиационная дивизия, в которую входил и авиационный полк французских летчиков. Они находились на отдыхе, заменяли истребители Як-9 на Як-3.

После сытного обеда на аэродром решили идти пешком. Солнце клонилось к закату. Жили мы все еще в самолетах.

— Палатки сегодня привезут, — сказал Милюков. — Ты, Родин, будешь ставить?

— Нет. В палатках соловьев слышно. Не заснешь. Я землянку рыть начал.

Что верно, то верно. Соловьи пели в зарослях у аэродрома всю ночь, тревожа душу, возвращая нас к воспоминаниям о любви и любимых. Когда подошли к стоянкам, подъехал командир Борис Петрович Осипчук, привез экипажи.

— Готовьте три машины, — приказал он. — Выделите техников, мотористов для перевозки оставшегося в Воротынске технического имущества нашей первой авиадивизии и БАО 1028. Сделать это нужно быстро, фронт ждать не будет.