Сергей Михеенков - Лидия Русланова. Душа-певица Страница 43

Русланова отвлеклась от зеркала и стала слушать коллекционера. А тот увлечённо рассказывал ей о первых исполнителях «Валенок» Нине Дулькевич и Насте Поляковой, о том, что в 1939 году солистка Государственного академического Большого театра заслуженная артистка Российской Федерации Макарова-Шевченко записала «Валенки» на грампластинку Апрелевского завода и что аккомпанемент у Макаровой-Шевченко был гитарный… И вдруг небеса обрушились на бедную голову страстного поклонника, осмелившегося просвещать певицу по поводу её сомнительного авторства:

— Какая на х… Полякова! Какая Дулькевич! Какая там ещё б… Шевченко!

Ох и сердита ж порой бывала! Разила наповал!

Глава девятнадцатая

ГВАРДИИ ПЕВИЦА

«Пиши, мой дружочек, хоть несколько строчек, милый, хороший, родной…»

Как-то раз случилась такая история.

Лётчикам одного из авиаполков просто не везло: как они ни просили, как ни заказывали артистов, но ни одна из фронтовых бригад к ним так и не ехала. И решились воздушные асы на крайнее: раз Магомед не идёт к горе, то мы её уводом доставим…

Разузнали, что на их участок фронта прибывает бригада артистов с Руслановой, разведали маршрут движения этой бригады. Прибыли на нескольких самолётах к концу выступления и… похитили всю бригаду вместе с Руслановой, её гармонистом и конферансье. Как говорил герой одного известного кинофильма об асах кубанского неба: «После боя сердце просит музыки вдвойне…»

После концерта благодарные лётчики, узнав, что артисты уже больше недели колесят от одной воинской части к другой, что душ принимали в последний раз в Москве, быстро истопили баню, устроенную в одном из железнодорожных вагонов, стоящих в тупике, выставили охрану и занялись приготовлением хорошего ужина.

Эту тёплую встречу и доброту лётчиков N-ской части артисты вспоминали и после войны.

«Гвардии певицей» её стали называть не сразу. Что и говорить, зачастила она во 2-й гвардейский кавалерийский корпус.

В то время в тылу по всей стране прокатилась волна жертвенного патриотизма. Люди собирали средства и строили на личные сбережения танки, самолёты, экипировали целые роты и батальоны.

Писатель Леонид Леонов передал Сталинскую премию в Фонд обороны, и на эти деньги построили тяжёлый танк КВ «Леонид Леонов». Именной.

На фронт поступили эскадрильи истребителей «Саратовский колхозник», «Калужский комсомолец», «Советский артист». Под Тулой на одном из фронтовых аэродромов базировалась эскадрилья тяжёлых бомбардировщиков дальнего действия «Мещовский колхозник».

Как правило, писатели, артисты, деятели искусств передавали в Фонд обороны Сталинские премии. Народ, пуская шапку по кругу, собирал деньги в складчину, и на эти деньги строили танки, самолёты, одевали и обували солдат, закупали махорку и медикаменты.

Русланова Сталинских премий никогда не получала. Вряд ли она и претендовала на них. Первая и последняя её встреча с вождём произошла задолго до войны и, как мы помним, не привела к взаимной симпатии. Она решила внести свой вклад в победу и построила две батареи «катюш». Это хорошее русское имя ей очень нравилось. Песню «Катюша» исполняла почти в каждом концерте.

Две батареи — это ни много ни мало восемь машин — знаменитых реактивных метательных установок. Целый дивизион. Их совокупный залп равен залпу 120 гаубиц калибра 152 миллиметра.

Боевые машины Русланова передала во 2-й гвардейский кавалерийский корпус, солдатам своего «офицерика». Говорят, они дошли до Берлина, и реактивные снаряды для последних залпов расчёты ставили на рельсы установок уже в самом «логове» с надписями «От Руслановой».

Маргарита Владимировна Крюкова-Русланова как-то в одном из интервью упомянула и о том, что её мама передала в кавкорпус, помимо дивизиона «катюш», ещё и танк.

Перед тем как корпус вступил на землю Германии, Русланова приехала к кавалеристам с очередным концертом. Среди уже полюбившихся песен была новая: «Напою коней я в Шпрее» композитора Константина Листова. Корпус был в восторге. Политработникам незачем было читать бойцам статьи Эренбурга и стихи Симонова с воззванием: «Убей немца!» Фраза «Напою коней я в Шпрее», которую весело и задорно, с лихой уверенностью бросала в солдатские души великая певица, действовала сильнее любой пропаганды.

Должно быть, именно тогда, в то лето 1942 года, когда Русланова стала законной женой генерала Крюкова, а затем передала корпусу тяжёлое вооружение и при этом спела «Напою коней я в Шпрее», благодарные кавалеристы и присвоили ей звание «гвардии певицы». В определённых обстоятельствах такое звание признавалось куда выше Сталинской премии или титула вроде заслуженной или народной. Премии назначал Сталин, титулы — наркомы или люди, сидящие в высоких кабинетах рядом с ними. А звание «гвардии певица» ей присвоили на фронте солдаты первого эшелона. Никто из певцов или артистов за свою работу в войсках в действующей армии такого звания удостоен не был.

Бойцы и офицеры дивизиона называли подаренные певицей установки «лидушами». На дверях машин артиллеристы сделали надписи: «Смерть немецким захватчикам!» Чуть ниже: «10-му гвардейскому миномётному полку — на средства Заслуженной артистки республики Лидии Андреевны Руслановой».

10-й гвардейский полк храбро дрался во всех наступательных операциях, в которых участвовал 2-й гвардейский кавалерийский корпус. Освобождал украинский Ковель, польский Сандомир, поддерживал кавалеристов во время форсирования Одера.

В августе того же 1942 года Русланова записала на студии звукозаписи две песни: «Синий платочек» и «Землянка». Судьба записей станет такой же нелёгкой, как и судьба их исполнительницы.

История появления песни «Синий платочек» довольно любопытна.

Жил в Белостоке бывший российский подданный польского происхождения музыкант Ежи Петерсбургский. В 1939 году Белосток и окрестности снова отошли к России, а вернее, теперь уже к СССР. Талантливый музыкант и хороший организатор, Ежи Петерсбургский возглавил Белорусский республиканский джаз-оркестр. В те годы именно джаз-оркестры были особенно популярны среди взыскательной публики больших городов. В 1940 году его коллектив «Голубой джаз» гастролировал в Москве. Выступал в столичном театре «Эрмитаж». Московская публика жадно ловила новые ритмы и мелодии оркестра, приехавшего, по сути дела, из Европы. В программе было много неизвестных песен. Среди них прозвучал вальс, сочинённый самим маэстро. Пока без слов. Однако слова вскоре появились.

Поэт и драматург Яков Галицкий прямо во время одного из концертов «Голубого джаза», слушая мелодию вальса, сделал набросок стихов: