Бернар Шампиньоль - Роден Страница 39

Некоторые посетители хотели из вежливости выразить свое уважение «мадам Роден». Роза тогда оставляла домашнюю работу и появлялась перед ними, вытирая руки о свой голубой передник.

Хотя Роден особенно не стремился к официальному признанию, но знаки внимания принимал с удовлетворением. Его приглашали на приемы в Елисейский дворец, на званые обеды с министрами, причем встречали с таким почтением, словно он был членом Института Франции. Страна официально признала его особые заслуги: он быстро поднялся по трем ступеням ордена Почетного легиона.108 Правительства почти всех стран, где он работал или выставлялся, удостоили его национальных орденов.

В Лондоне Родену был устроен грандиозный прием по случаю открытия его статуи «Святой Иоанн Креститель».109 Энтузиазм участников церемонии был настолько велик, что студенты художественной школы Южного Кенсингтона выпрягли лошадей из присланного скульптору экипажа и сами потащили его. На торжественном банкете звучали восторженные речи. Присутствующие ожидали короткого выступления самого виновника торжества, но Роден, не способный в силу застенчивости произносить речи на публике, выразил свою признательность жестом.

Такой же торжественный прием был оказан Родену городскими властями Праги, куда он отправил скульптурную композицию «Граждане Кале». Хотя он из патриотических чувств всегда отказывался посетить Германию, куда его неоднократно приглашали, он был удостоен диплома почетного доктора Йенского университета. А еще раньше таким же образом его наградил Оксфордский университет. Казалось, его мало заботили университетские тоги, адресованные самоучке, образование которого оставалось на уровне школьных классов.

Праздник, прошедший в намного более дружеской обстановке, был организован в 1903 году молодыми скульпторами и рабочими скульптурных мастерских в саду ресторана в Велизи, пригороде Парижа. Бурдель принес уменьшенную копию «Шагающего человека», которую поместили на колонну, и произнес настолько трогательную речь, что у Мирбо на глаза навернулись слезы. Здесь присутствовали друзья и помощники Родена — Майоль, Шнегг, Дежан, Арнольд, Помпон, — а также очаровательные дамы. На вечере в его честь танцевала Айседора Дункан,110 только что познавшая первый успех в Париже. Ее выступление было встречено присутствующими с восторгом. Восхищенные Роден и Бурдель сделали поразительные рисунки Айседоры, которая, по их мнению, являлась олицетворением танца.

Роден проводил целые дни в своих мастерских, почти всегда на ногах, очень много ходил из одной мастерской в другую, а по вечерам возвращался в Медон, взбираясь по косогору к своему дому. Он испытывал потребность в прогулках за городом, и жизнь в Медоне позволяла их совершать. Он любил также посещать Версаль. Чтобы доставить удовольствие Розе, неутомимо трудившейся, но не любившей прогулки на большие расстояния, он отправлялся туда вместе с ней на машине. Деревья, луга, вспаханные поля, животные, цветы, растения — всё это приводило его в восторг.

Роден оставил совсем немного своих впечатлений о дворце и садах Версаля. Процитируем его короткую запись, сохранившуюся на клочке бумаги или, может быть, на манжетах (он часто использовал их, когда хотел без промедления записать свежее впечатление): «Эта часть сада отличается каким-то религиозным характером, который ей придает необычайно красивая ваза в центре газона. И это настроение передается деревьям, тесно растущим вдоль аллеи, окружающей газон». Всего несколько слов, и всё сказано.

Его поездки почти всегда были вызваны профессиональной необходимостью. Ему нравилось жить на вилле в Медоне, и он не испытывал желания преодолевать трудности переездов и проживания в гостинице. Тем не менее в 1906 году его друг художник Зулоага111 сумел уговорить его вместе посетить Андалузию. Однако, кажется, испано-мавританская пышность была не в состоянии стереть впечатления, производимого на Родена какой-нибудь небольшой французской церквушкой.

В том же году Роден приехал в Марсель. Он совершал эту поездку с большим энтузиазмом, так как следовал за камбоджийскими танцовщицами, которых усердно рисовал во время их гастролей в Париже. Эти рисунки Родена — одни из наиболее пленительных. Он писал:

«Меня особенно поразило то, что в искусстве Дальнего Востока, неизвестном мне до сих пор, я обнаружил те же принципы, что и в античном искусстве. Когда смотришь на очень древние скульптурные фрагменты, настолько древние, что неизвестно, к какому времени они относятся, мысли возвращаются к тысячелетиям, когда они были созданы; и вдруг появляется живая натура, как будто древние камни ожили! Эти камбоджийки дают мне то же, что восхищает меня в античном мраморе, добавляя к этому загадочность и гибкость Дальнего Востока. Какой восторг испытываешь, убеждаясь, что человечество верно себе на протяжении пространства и времени! Но это постоянство сохраняется при одном существенном условии: верность традициям и религии. Я всегда ощущал связь религии и искусства: когда религия утрачена, искусство гибнет; все шедевры греков, римлян, все наши шедевры религиозны.

Вот почему король Сисоват112 и его дочь Самфондри, директриса Королевского балета, так бережно и ревностно следят за тем, чтобы в их танцах сохранялась самая строгая ортодоксия, и именно поэтому эти танцы остаются прекрасными. Этой же традиции строго придерживаются, сохраняя искусство в Афинах, в Шартре, в Камбодже, повсюду. Вскоре после поездки в Марсель я посетил Шартр. Так же, как я узнал античную красоту в камбоджийских танцах, я обнаружил красоту камбоджиек в Шартрском соборе, в позе большого ангела, которая на самом деле не слишком далека от позы танца».

СОБОРЫ

Роден восхищался мастерством зодчих Средневековья. Он объездил Францию, посещая церкви и соборы и внимательно изучая их. Для него не только величественные готические соборы, но и старые церквушки в заброшенных деревнях являлись прекрасным уроком, подлинным выражением французского гения, доказательством утраченной ныне связи с Античностью. Он не переставал восхищаться памятниками прошлого. Вся красота, передаваемая из века в век, исчезла после XVIII столетия, потому что было утрачено понимание природы, дух трогательной наивности мастеров Средневековья был вытеснен высокомерными поисками «прогресса».

Несмотря на постоянный напряженный труд, Роден продолжал посещать великолепные памятники культуры. Он внимательно осматривал их, наблюдал игру тени и света в разное время дня и разные сезоны. Он не переставал восхищаться трудом построивших их ремесленников, бережно хранивших вековые традиции.